Пыточных дел мастер

— Мне просто нужно было отвлечь чем-либо мысли пациента перед процедурой. На этом нам придется закончить экскурсию, шатлена. Теперь, пожалуйста, ляг — я не стану повторять просьбы.

Она тут же опустилась на стол — быстро и изящно, как ложилась на свою койку в камере. Ремни, которыми мы с Рошем пристегивали ее к столешнице, оказались такими старыми и растрескавшимися, что я даже засомневался, выдержат ли они.

Из конца в конец комнаты для допросов тянулись провода, подсоединенные к реостатам и динамо-машинам. На пульте управления, точно кроваво-красные глаза, замерцали древние огни. Гул, наподобие жужжания какого-то огромного насекомого, наполнил зал. На несколько мгновений древние двигатели башни ожили вновь. Один из проводов вышел из своего гнезда; голубые, будто горящий бренди, искры мерцали вокруг бронзовых штырей на его конце.

— Молния, — объяснил мастер Гурло, вгоняя штыри в гнездо. — Для этого есть и другое название, но я забыл. Во всяком случае, «Революционизатор» приводится в действие посредством молнии. Конечно же, эта молния не ударит тебя, шатлена, но именно сила, заключенная в ней, заставляет механизм делать свое дело. Северьян, передвинь свою рукоять до этого шпенька.

Рукоять, мгновением раньше холодная, точно гадюка, успела ощутимо нагреться.

— Что же этот механизм делает с пациентами?

— Не могу описать, шатлена. На себе, понимаешь ли, ни разу не довелось попробовать.

Мастер Гурло коснулся ручки на пульте управления, и ослепительно-белый, обесцветивший все, чего коснулся, свет залил распростертую на столе Теклу. Она закричала. Я всю свою жизнь слышу крики, однако этот был самым ужасным, хотя и не самым громким из них, ибо обладал размеренностью скрипа плохо смазанного колеса.

Когда ослепительный свет погас, Текла еще была в сознании. Широко раскрытые глаза ее смотрели в потолок, но она, казалось, не видела моей руки и не ощутила прикосновения. Дыхание ее участилось.

— Может быть, подождать, пока она сможет идти? — спросил Рош, явно представив себе, как неудобно будет нести женщину столь высокого роста.

— Нет, забирайте, — велел мастер Гурло, и мы взялись за дело.

Покончив с дневными работами, я спустился в темницы навестить Теклу. К тому времени она полностью пришла в себя, но встать еще не могла.

— Мне бы следовало возненавидеть тебя, — сказала она.

Чтобы расслышать ее, пришлось наклониться к самой подушке.

— Я бы не удивился.

— Но я не стану… Нет, не ради тебя… но, если я возненавижу своего последнего друга, что же мне останется? — На это сказать было нечего, и потому я промолчал.

— Знаешь, каково это? Понадобилось много времени, прежде чем я смогла хотя бы думать об этом…

Ее правая рука вдруг медленно поползла вверх, подбираясь к глазам. Я поймал ее и прижал к кровати.

— Я словно увидела своего злейшего врага, сущую дьяволицу. И дьяволица эта — я сама.

Скальп ее кровоточил. Достав чистую корпию, я промокнул ранки, хотя и знал, что вскоре кровь свернется сама. Пальцы левой руки Теклы запутались в прядях вырванных с корнем волос.

— После этого я уже не властна над собственными руками… могу управлять ими только если специально думаю об этом и понимаю, что они намерены сделать. Но это очень тяжело, а я так устала… — Склонив голову набок, она сплюнула на пол кровавой слюной. — Кусаю сама себя — щеки изнутри, язык, губы… Один раз собственные руки хотели задушить меня, и я подумала: «Вот и хорошо; наконец я умру»… Но стоило мне потерять сознание, они, должно быть, тоже утратили силу — я очнулась. Совсем как с тем механизмом, верно?

— Да, как с «Ожерельем Аллоуина», — подтвердил я.

— И даже хуже. Теперь мои руки пытаются ослепить меня, вырвать веки. Я в самом деле ослепну, да?

— Да, — сказал я.

— А долго ли я еще проживу?

— Возможно, с месяц. Эта тварь внутри тебя, подспудная ненависть к себе самой, разбуженная «Революционизатором», будет слабеть вместе с тобой, ведь его сила — твоя сила. В конце концов вы умрете вместе.

— Северьян…

— Да?

— Впрочем… Эта тварь из глубин Эребуса или Абайи — подходящий компаньон для меня. Водалус…

Я наклонился еще ближе к ней, но не смог расслышать ни слова и наконец сказал:

— Я хотел спасти тебя. Украл нож и целую ночь ждал удобного случая. Но заключенного может вывести из камеры только мастер, и мне пришлось бы убивать…

— …своих друзей.

— Да, своих друзей.

Руки ее вновь зашевелились; в уголке рта выступила кровь.

— Ты принесешь мне этот нож?

— Он у меня с собой.

Я вынул нож из-под плаща — обычный кухонный нож, около пяди в длину.

— С виду — острый…

— И не только с виду. Я знаю, как обращаться с лезвием, и хорошо наточил его.

Больше я ничего не сказал. Просто вложил нож ей в руку и вышел прочь.

Я знал, что на некоторое время ей еще хватит воли, чтобы сопротивляться. Тысячу раз в голове мелькала одна и та же мысль: повернуть назад, отнять нож, и тогда никто ничего не узнает. И я смогу спокойно прожить в гильдии всю свою жизнь.