Пыточных дел мастер

Он вынул из кармана пальто металлическую фляжку в форме собаки и подал ее мне. Кость в собачьей пасти оказалась пробкой. Я подал (фляжку русоволосой девушке, но та, казалось, даже не поняла, что с ней нужно делать. Агия, забрав у нее сосуд, приставила горлышко к ее губам, заставила девушку сделать несколько глотков и вернула фляжку мне. Содержимое оказалось сливовым бренди, огнем опалившим глотку и смывшим горечь болотной воды. К тому моменту, когда я вставил кость обратно псу в пасть, брюхо его опустело более чем наполовину.

— Ну вот, — сказал толстяк, — теперь вы, ребята, пожалуй, должны бы рассказать, кто вы такие и что здесь делаете — только не надо мне вкручивать, будто просто любовались пейзажем. Обычных зевак я насмотрелся достаточно, чтобы узнавать, едва они покажутся на горизонте. — Он взглянул на меня. — Хороший у тебя ножичек. Большой…

— Он — переодетый армигер, — сказала Агия. — Получил вызов и пришел за аверном.

— Он-то переодет, а вот ты разве не переодета? По-твоему, я не узнаю парчи для театральных костюмов? И босых ног разглядеть не в состоянии?

— А я про себя ничего не говорила. Ни об одежде своей, ни о сословии. А туфли я просто оставила снаружи, чтобы не испортились от сырости.

Толстяк кивнул — равнодушно, ничем не показав, верит ли он словам Агии.

— А теперь — ты, золотиночка. Вот дамочка в парче уже сказала, что не знает тебя. Но что-то я ей не шибко верю. Думается мне, она о тебе знает поболе моего. Как же тебя зовут?

— Доркас, — сглотнув, ответила девушка.

— Как ты сюда попала, Доркас? Как оказалась в воде? Ты ведь там явно побывала — не могла же так намокнуть, просто вытаскивая нашего юного друга!

От действия бренди щеки девушки порозовели, но лицо по-прежнему оставалось изумленным и почти неподвижным.

— Не знаю, — прошептала она.

— Ты не помнишь, как пришла сюда? — спросила Агия. Доркас покачала головой.

— В таком случае, что последнее приходит тебе на память?

Воцарилась тишина. Ветер, казалось, сделался еще пронзительнее, и я, несмотря даже на выпивку, отчаянно мерз. Наконец Доркас пробормотала:

— Сидела у окна… Там, в окне, были очень милые вещицы — подносы, шкатулки, распятия…

— Милые вещицы? — заметил толстяк. — Так уж и милее тебя самой?

— Сумасшедшая, — сказала Агия. — Либо ушла от своих попечителей и заблудилась, либо попечителей у нее не было вовсе — что вероятнее, судя по состоянию одежды. Забрела сюда, а кураторы проморгали…

— А может, кто-то огрел ее по голове, ограбил и швырнул в озеро, посчитав мертвой. Здесь, госпожа Хлюп-Хлюп, уйма входов и выходов, о которых кураторы и не слыхали! А может, ее принесли хоронить, а она на самом деле просто заснула. Впала в коматоз — или как там это называется… А в воде очнулась.

— Но тогда те, кто ее принес, увидели бы.

— Я слыхал, будто человек, впавший в коматоз, может пробыть под водой очень долго. Ну, как бы оно там ни было, сейчас уже неважно. Пусть сама выясняет, кто она такая и откуда взялась.

Тем временем я, освободившись от накидки, пытался отжать плащ, но оставил на время это занятие, когда Агия спросила:

— Ты все о нас выспросил — а сам-то кто будешь?

— Что ж, — отвечал толстяк, — имеешь полное право знать. И я-то дам ответ поправдивее твоих, но после которого должен буду вернуться к своим делам. Я к вам подошел только потому, что увидел, как молодой армигер тонет; всякий приличный человек подошел бы и помог. Но у меня, как и у прочих приличных людей, есть своя работа.

С этими словами он снял свою высокую шляпу, порылся внутри и вынул глянцевитую визитную карточку — раза в два больше тех, что мне доводилось видеть в Цитадели. Он подал ее Агии, а я заглянул ей через плечо. Надпись, украшенная множеством вычурных виньеток и завитушек, гласила:

ХИЛЬДЕГРИН-БАРСУК

Земляные работы любого вида и объема от одного землекопа до 400. В камне не застрянем, в песке не увязнем. Улица Морских Странников, под вывеской

«СЛЕПАЯ ЛОПАТА»,

либо справиться у Альтикамелюса на углу Воздыхании.

— Вот кто я таков, госпожа Плюх-Плюх, и ты, молодой сьер, если не возражаешь, чтобы я называл тебя так — во-первых, потому, что ты моложе меня, а во-вторых — оттого, что она тебя постарше, года, может быть, на два. Ну что ж, мне пора.

Я придержал его за плечо.

— Перед тем как упасть в воду, я встретил старика на ялике, и он сказал, что дальше есть кто-то, кто может переправить нас через озеро. Наверное, он говорил о тебе. Ты можешь помочь нам?

— А, тот бедняга, что ищет свою жену… Что ж, мы с ним — друзья давние и добрые; раз уж он меня рекомендовал — так и быть. Для моей шаланды четверо — не груз.

Он зашагал по тропинке, жестом пригласив нас следовать за ним, и я заметил, что сапоги его, смазанные салом, погружаются в примятую осоку еще глубже, чем мои.

— Она с нами не пойдет, — сказала Агия. Но Доркас, шедшая следом, выглядела так одиноко, что я приотстал и шепнул ей: