Quantum compita

Всё-таки напрасно Средневековье считают романтическим временем, а Позднее Средневековье называют галантным веком. В наших современниках и соотечественниках намного больше романтизму и галантности, судя хотя бы по себе, хулигану и матерщиннику.

Даже Захар не стал со мной спорить, сам смутился и передал управление. Галантный, рыцарский образ порушили сами жабоеды начиная с их капитана – дико неловко, когда тебя хватают за ноги и норовят облизать обувь.

Я, естественно, попытался оттолкнуть это, ботинком в рожу ему попал, подошвой, неудобно, и дети же смотрят! А этот заскулил и плачет, хоть зарежь его – так достал! Еле сдержался, ведь я командир и у меня кортик.

У большинства пацанов только палки, напрасно заявлял этак пафосно, что поведу их убивать. Хорошо, что молча заявлял, то есть про себя, для мальчишек у лейтенанта Боу есть чёткие профессиональные формулировки – в составе отделения решать поставленные задачи, и всё.

Никаких убийств и грабежей, просто такая работа. Ребятки и работали, как всю жизнь только этим занимались. Правда, большинство из них только этим и занимались, но не считали занятие сиё работой. Вот британский офицер открыл им глазки, избавил от ненужных сложностей.

И правильно. Ведь попади мы в руки властей, повесят нас лишь за то, что пираты, не вдаваясь в нюансы. Дискриминация, понимаешь, по роду деятельности! Да и хрен с ним, с гуманизмом этим, нашёл время для самокопания, грабить же пора! То есть работать, конечно.

Посмеялись над жабоедом, ребята его мордой по палубе за ноги поволокли к фальшборту. Плюшевый просто рукой в море махнул, а мордой об доски – это у нас уже традиция такая.

Франчишка, понятно, от дурных предчувствий завопил ещё истошнее. Плюш милостиво велел поставить его на ноги и держать, чтоб на карачки не падал. Пощёлкал у него перед носом пальцами, потёр щёпотью.

На франка напала печаль, он сука такая снова умудрился грохнуться на колени и завыть. Обнадёживающий признак, бедные так не плачут. Думаю, не производим мы на него серьёзного впечатления, поведение явно рассчитано на ярмарочных простачков.

Ладно, будет ему балаган – дружески протягиваю руку, левую, от сердца. Он, не веря своему счастью, принимает руку дружбы. Ну и правильно не верил, какой он нам нахрен друг? Кисть на излом, руку вывернул, чтоб мордой в палубу уткнулся.

Приложил кисть к доскам палубы, Плюш задрал колено к подбородку и резко обезболил конечность каблуком, а я кортиком средний палец ампутировал и в орущий его рот засунул, как соску малышу, и снизу по челюсти слегка, чтоб только заткнулся.

Не теряя время, воспользовался паузой в визге, повторил жест Плюша и снова дружески руку ему протягиваю, правую. Ага, тоска стала мене напускной, более осмысленной. Закусив палец, кивнул, поднялся на ноги, пошёл, пошатываясь, больную лапку к грудке прижал.

Привёл в кормовую надстройку, в большую, богатую каюту. Открыл тайник в переборке и замычал что-то. Плюшевый ему подзатыльник врезал, тот палец выплюнул, плаксиво залепетал, – итциз ол. Фиери моар! Лив ми, лив!

Нет, ну какой упрямый жабоед попёр! Пожить ему захотелось! Не вовремя, однако, хотя нам-то не жалко, пусть живёт, пока… Плюшевый, крякнув, вынул из стенки увесистый мешок, поставил на стол, развязал. А там доверху жёлтенькие монетки!

– Луидоры! – Вырвалась у меня догадка.

– Атас! Командор! – Крикнул Ваня от дверей.

– Чо? – Не понял Плюш.

– Ничо! – В дверном проёме показался Лют, обернулся к Ване, – а ты что здесь застрял, боец? На фасаре поставили?

– Джонни, – делаю строгое лицо, – судно обыскать, найти место для пленных, сгуртовать, старший ты. Расставить посты, старший Маленький. Всех раненых на «Бродягу», дохлых за борт, старший Заноза. Выполнять!

– Ай-ай, сэр! – Ножик будто только и дожидался приказания, резко бросил к виску два пальца, чётко развернулся кругом и стартовал рысью.

Лют озадаченно покачал головой, да нам и самим эти вытребеньки не очень по душе. Вот так на пацанов влияет Боу, военное британское чудо.

– Фу! Это ты! – улыбнулся Плюш Люту, – а я уж подумал…

– Что это я? – спросил Руда, входя в помещение, – поздравляю.

– С чем? – растерялся Плюш.

– Ну, во-первых, ты угадал, – Командор принялся с интересом разглядывать француза, – во-вторых, с победой, конечно.

– И со знатной добычей. – Лют задумчиво уставился на наш мешочек с луидорами.

Я его тут же завязал, как бы между прочим, поставил обратно в тайник и захлопнул дверцу, типа, так и было. Кстати, весьма своевременно – в каюту входили парни, впёрлись всем кланом.

– А кто ж на «Бродяге» остался? – забеспокоился Плюш.

– Сэр Сэнди, конечно, – ответил Пушок, устраиваясь на диванчике. – Вы не волнуйтесь, мы поговорить только.

– Это ты волнуйся! – сразу завёлся я. – Чтоб с тобой только разговаривали. Вежливо!

Пушок поджал губы, на лице выступили красные пятна. Зря я так, а может и надо так сразу? Вообще охренел боец базарить с Весёлым Ником! Стоп, вот это сейчас кто подумал?

– Я молчал, – насмешливо вякнул Захарка.

Упс! – как говорит малой, в меня что-то вселилось.