Queen

Ну а Фредди, помимо уже упомянутой Death On Two Legs, сочиняет еще одну вещь, которой суждено стать одним из символов музыки Queen – балладу Love Of My Life. Сочинена и исполнена она была на рояле, но на концертах было решено вставлять ее в «акустический блок», и исполняли ее Фредди и Брайан вдвоем: Меркьюри пел, а Мэй аккомпанировал ему на акустической гитаре. Подобная версия песни так полюбилась фанатам и самим музыкантам, что спустя несколько лет Меркьюри признавался (Love Of My Life к тому времени стала обязательным номером концертной программы): «Я даже забыл, как играть ее на фортепиано – попросите меня сейчас ее сыграть, я и не сразу-то вспомню!».

Спустя много лет, когда Фредди уже не было в живых, а Queen отправились в тур с Полом Роджерсом, Love Of My Life тоже стала неотъемлемой частью сет-листа группы: на этот раз ее исполнял один Брайан. Он выходил на авансцену с акустической гитарой – но ему даже не приходилось петь: многотысячный зал всегда сам подхватывал слова, а Мэй порой не мог сдержать слез. На концерте в Москве поклонники даже подготовили музыкантам сюрприз – при первых аккордах Love Of My Life зрители подняли принесенные с собой белые бумажные сердца – и этот океан маленьких сердечек ознаменовал собой неизбывную любовь к ушедшему Меркьюри, которого российские поклонники группы так и не смогли увидеть живьем на сцене…

Но был и еще один хит – даже не просто хит, а, так сказать, универсальный хит всех времен и народов. Главную песню одного из лучших альбомов Queen Фредди впервые сыграл группе и Рою Томасу Бейкеру, когда те как-то пришли к нему в гости. «Фредди просто сказал: «У меня есть пара идей», – сел за рояль и заиграл, – вспоминал Бейкер. – Песня уже тогда звучала отлично, хотя еще не были дописаны слова, а Фредди все играл и играл основную мелодию, а потом вдруг остановился и сказал: «А вот тут начинается оперный кусок».

Всю новую песню – Фредди решил назвать ее «Богемная рапсодия» (именно «богемная», а не «богемская», как иногда неверно переводят название Bohemian Rhapsody – речь в песне идет именно о терзаниях и, в принципе, о безумии человека из высшего общества, которому дозволено все, включая безнаказанное убийство, и ему за это ничего не будет, во всяком случае, в этом мире) – Фредди записал на листочках нотной бумаги. «Это была не партитура, а записи, понятные только ему одному – но в этих каракулях была вся песня, целиком. Она вся была в голове у Фредди, полностью – часть слов была вообще записана на листах, вырванных из телефонного справочника, настолько Фредди спешил записать то, что пришло ему в голову», – вспоминал Брайан Мэй.

Группа сперва записала «рок-кусок»: тут все было понятно с аранжировкой и приходилось двигаться по знакомому пути, но оперные вставки решено было записывать позже, оставив паузы в записи. Голоса решили записывать втроем – Фредди и Брайан отвечали за средний и нижний голос, а вот фальцет доверили Роджеру Тейлору. Сам Тейлор, спустя много лет, с усмешкой вспоминал те далекие времена: «Я вытягивал эти верхние ноты на пределе связок – теперь-то мне без плоскогубцев такие ноты не взять».

Вокальные гармонии писались наложением: под рукой у группы был всего лишь 16-дорожечный магнитофон, и пленку приходилось то и дело перематывать туда-сюда: в итоге было записано аж 180 вокальных партий. Вспоминает Тейлор: «Как-то мы решили переслушать, что у нас получилось – и с ужасом обнаружили, что высоких частот практически не слышно, весь записанный мною фальцет куда-то делся. Оказалось, что износ ленты – это не миф, а реальность: мы достали пленку из магнитофона, посмотрели на нее против света и ужаснулись – она была практически прозрачная, магнитный слой почти стерся. Пришлось лихорадочно делать копию и затем работать с ней». «В студии сидели все шестеро – мы вчетвером, Бейкер и Стоун, – вторит Роджеру Мэй. – Руки на пульте, и порой мы полтора дня вообще не выходили из студии. Фредди было не остановить – мы валились с ног, а он все повторял: «Ребята, давайте-ка запишем еще немного вот этих Galileo». И в итоге стало понятно, что мы создаем настоящее чудо – чудо, которое мы просто обязаны выпустить в качестве сингла».

Проблема состояла в том, что шестиминутная композиция, выпущенная на сингле – это был настоящий нонсенс. Кто согласится проиграть столь длинную штуку по радио? Но Queen собирают пресс-конференцию, проигрывают «Рапсодию» журналистам, и радиоведущий Кенни Эверетт оказывается настолько покорен песней, что попросту стащил пластинку прямо с презентации. Эверетт мчится на ВВС, где он вел программу – и начинает постоянно ставить «Рапсодию» в эфир. И – все, песня начинает гулять по стране.