'Р И О' - No 37

БОМЖ был на этот раз без своего вокалиста Джоника агрессивного, сумасшедшего, злобного звереныша Джоника. Без него все было гораздо приятнее, спокойнее, уютнее, все очень клево слушалось — и тем не менее было потеряно что-то неповторимое, так нужное — пусть немногим, но зато — очень нужное. Джоник был символом — в чистом виде совершенно неприемлемым — но ведь символ и есть схема, рождающая ассоциации — эмоции — идеи. С ним тяжело. А без него — немножко скучно.

На очереди — акустика: В.Черныш — экс-вокалист ТЕХНИКИ СВЕТА, ставшей недавно ТЕХНИКОЙ ЛЮБВИ. Конечно, от света до любви недалеко, но, вопреки ожиданиям, ни то, ни другое не имеет отношения к тематике чернышевских песен. "Пьяная исповедь одного ответственного работника" — тема, набившая оскомину, плюс пошловатая приблатненная мелодия.

Ну, долго он не задержался — на смену выходит — тоже с акустической гитарой — Вадим "Черный Лукич" Кузьмин отстраненно-мрачный, заторможенно-спокойный: "Мы идем в тишине по убитой весне…" Горечь и боль вспыхивают в срывающемся голосе, и — осторожно уйти…

Время поджимает. Группа Иванова (экс-УЛИТКА) — не помню. ЗАКРЫТОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ — ДЕПЕШ МОД, и третье отделение открывает ПУТТИ — обычно веселые, разукрашенные, игрушечно-злые и уж наверняка самые в Н-ске оттяжные, мешающие почти металлическую музыку с панковской концепцией, на сей раз они были мощны, суровы и совсем не дурашливы. Пожалуй, в первый раз за этот концерт в зал покатила живая струя энергии. Во время "Красного Марша" на сцену выскакивают Летов и Манагер — но не успела публика обрадованно вскочить на кресла, как организаторы с испугом посмотрели на часы — и выступление было урезано — к сожалению, не в том смысле, в каком употреблял это выражение кот Бегемот, а до трех песен.

Никому не изввестные КАРТИНКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ из Мирного начали каким-то очень крутым лозунгом, напоминающим истерические выкрики Софии Ротару:

Картинки — это я,

Картинки — это мы,

Картинки — это крик

Изнасилованной страны!

Дальше — больше — жуткая претензия на «остросоциальность», вокал а-ля Шевчук, что-то там про Афган, про перестройку. В мегафон: "Никого из зала не выпускать, фонограмму концерта уничтожить" (на последнее искренне надеюсь). Дешевка, конечно, но все бы ничего, если б они на этом кончили. Однако дальше следует что-то такое невнятное насчет Саши Башлачева, его «текстов», своей музыки… и ребята, не смущаясь, поют. "От винта", между прочим, поют.

Я не знаю, почему так происходит. Я не знаю, где предел нашей бесчувственности, нашему равнодушию и тупости. Я не знаю, зачем устраивать "вечера памяти" для тех, кто не помнит, не знает и знать не хочет. Я понимаю — нужны деньги — памятник, книга, прочие дела. Но есть другие способы, наверное, не знаю. Я знаю только, что не хочу слышать радостные вопли в зале на этом концерте, и пьяные выкрики: "АЛИСУ давай!" на башалчевском мемориале в Ленинграде, и много, много чего еще. Я знаю, так — нельзя.

После этого всего — сразу — возникла совершенно истеричная, надрывная, безумная атмосфера — "неуклонно стервенеющая" Янка: "Продано!"; Летов, с остекленевшим, нечеловеческим взглядом, ненавидя: «Харакири»; Манагер — удивительно добрый, с милой улыбкой еще секунду назад, выскакивает на сцену и превращается в сгусток бешеной энергии, отчаянный — отчаявшийся — комок боли.

И вдруг все это сумасшествие обрывается. На сцену не спеша выходит вокалист ИНСТРУКЦИИ ПО ВЫЖИВАНИЮ — о, это то, что всем нам сейчас так необходимо. Ромыч — маленький, спокойный, бледный, в черном костюме, неохотно подходит к микрофону. Некогда настраиваться, несколько разлаженных аккордов — поехали. Русский мелос, распевный, объемный вокал в сочетании с бешеным, рваным, грязным панк-аккомпаниментом — воздействие совершенно инфернальное. "Непрерывный суицид у меня…" Это будто из другого измерения — на бумаге его тексты выглядят плоско и странно, а сейчас — Ромыч дотягивается до второго микрофона, без того мощный голос его заполняет весь мир — он внутри, и снаружи, не дает пошевелиться, мучает, сводит с ума… "Черный ворон" — все.