'Р И О' - No 37

В первом номере "ГТ" - 38 страниц текста, насыщенного специальной" лексикой и неортодоксальными мнениями. Среди материалов - отчет о казанском антинаркоманском фестивале 5-8.05.89, "Судебная рок-н-ролльная хроника" ("промоутер" В.Колоколов против независимого журналиста Г.Казакова), переводное эссе П.Викке "Панк-мятеж", много разных панковских новостей и приколов и альтернативный постер горьковской НЕЧИСТОЙ СИЛЫ (формат 13 х 18).

"Относительно генеральной линии мы пока не решили, - пишет в своей колонке редактор, - но жалеть никого не будем, и вообще пощады не ждите, потому как самое наше главное правило, это пленных не брать и над беременными женщинами издеваться". Ждем продолжения.

РЕЗОН ДЛЯ РОКА

С того самого момента, когда мы, ничтоже сумняшеся, уселись за подготовку первого номера нашего журнала, на его страницах ни разу не вставал один простой на первый взгляд вопрос: а что, собственно, мы понимаем под этим словом, что есть рок в нашем представлении, о чем именно мы говорим, когда говорим о роке, наконец, в чем специфика и в чем сходство с зарубежными аналогами его сугубо отечественных разновидностей? То есть, мы ни разу не попытались сформулировать предмет нашего разговора, очертить его границы, зафиксировать положение относительно иных художественных явлений и процессов. Видимо, до определенного времени в этом не было настоятельной потребности. "И вот, это время пришло".

Исходя из традиций нашего журнала - не форсировать события, но откликаться на потребность момента, мы открываем сегодня новую рубрику, условным названием для которой послужила публикуемая ниже статья Брайана Ино. Возможно, кому-то покажется странным, что начиная серьезный разговор о сути советского рока, мы начинаем его, так сказать, "издалека", с берегов туманного Альбиона (или где там находится сегодня автор стратегических планов взятия Тигровой горы?), однако, и в этом есть свой, достаточно убедительный резон.

В потоке западных публикаций о советском роке нелегко найти действительно компетентный и концептуальный взгляд на наш предмет; тем более приятно познакомиться с мнением столь авторитетного как для нас, так и для них - человека, как Брайан Ино, опубликованным в газете Guardian накануне лондонских концертов АВИА и ЗВУКОВ МУ и явившимся, судя по всему, результатом внимательного ознакомления с советской рок-сценой. Ино как продюсеру альбома ЗВУКОВ МУ уже приходилось давать интервью различным западным изданиям, но эта статья - наиболее полное выражение его взглядов на советский рок. Единственное, что бы мы хотели подчеркнуть в предисловии, - это то, что данная концепция относится прежде всего к группам 80-х годов с разработанной театрализованной эстетикой типа ЗВУКОВ МУ, АВИА, ANTIS, АУКЦЫОНА и других. Впрочем, Ино это оговаривает и сам.

Брайан Ино РЕЗОН ДЛЯ РОКА

Что делает советскую рок-музыку интересной - несмотря на то, что порой она бывает грубоватой и несколько дилетантской - это ощущение, что в ней есть действительный смысл. В ней есть серьезность, преданность и убеждение, что она в состоянии что-то изменить.

Когда мы на Западе говорим о способности "что-то изменить", обычно мы имеем в виду музыку, в которой выражена четкая политическая позиция и в которой очевидно явное намерение воздействовать на общественные ценности. По сути, мы утратили веру в идею, что Искусство имеет хоть сколько-нибудь глубокое влияние на нашу жизнь. Пока Искусство не является носителем ясного "послания", мы предпочитаем относиться к нему как к некоей роскоши, расположенной где-то на периферии нашего сознания.

Так что если мы хотим "что-то изменить", мы записываем вещи наподобие "Free Nelson Mandela" или " Do They Know It`s Christmas". Это ослабленные формы социального реализма, туманной области, где не предпринимается никакой попытки соотнести космос, порожденный эстетическими качествами музыки со смыслом текстов.

Для русских социальный (а тем более социалистический) реализм не нововсть, но в связи с этим стоит вспомнить, что большая часть русского революционного искусства была не образной и не "буквальной", а абстрактной - вспомните Попову, Малевича, Родченко, Татлина, Ларионова и Клюна. Это были художники, которые пытались превратить акт творчества в революционное действие, прежде всего преобразуя свое собственное эстетическое поведение. Но это не позиция религиозного фанатика - это попытка сделать будущее, становясь им, переделывая самого себя.