Раав. Непостыженная

Мы все погибнем! Неужели никто больше не видит этого? Неужели все слепы и глухи к тому, что произошло за последние сорок лет? Люди приходят и уходят так же, как делали это всегда, полагая, что все будет хорошо. Они думают, что стены крепости, построенные ими, защитят их. Но много лет назад и я думала, что стены отцовской хижины смогут защитить меня. Но мы не защищены — мы беззащитны!

Ее переполнял ужас смерти, но еще больше было ее желание стать частью грядущего. Раав хотела принадлежать приближающемуся Богу. Как маленькая девочка, она хотела, чтобы крепкие руки отца подхватили ее и спасли от гибели.

Несколько месяцев назад один египтянин всю ночь рассказывал ей истории о Боге израильтян.

— Но все говорят, что это всего лишь сказки, — сказала она ему, желая узнать, верит ли он сам в истории, которые рассказывает.

— О, нет. Мой отец был ребенком, когда были посланы казни… — до поздней ночи он рассказывал ей о знамениях и чудесах и о человеке по имени Моисей. — Он уже умер, но есть другой… Иисус.

На следующее утро Раав отправилась к царю, но он интересовался только тактикой израильтян, вооружением и численностью их армии.

— Ты должен страшиться Бога израильтян, мой царь, — сказала она, но он нетерпеливо приказал ей удалиться.

— Ты разочаровываешь меня, Раав. Говоришь, как истеричка.

Она хотела накричать на него. Может быть, Моисей и великий пророк, но ни одному человеку не удалось бы сломить величие Египта. Только истинный Бог мог сделать это! И Он готовил Свой народ ко взятию всего Ханаана.

Однако одного взгляда в глаза царя было достаточно, чтобы понять: гордость сделала его глухим. Люди слышат только то, что хотят слышать.

Теперь, сидя у окна, она время от времени помахивала рукой мужчинам внизу. О, как бы я желала быть среди Твоего народа, ведь Ты один — настоящий Бог. Слезы жгли ей глаза. Я склонюсь перед Тобою и принесу Тебе жертвы, если только Ты дашь мне такую возможность! Она опустила руки и отвернулась. Она могла мечтать о чем угодно, но ей придется разделить судьбу со всеми живущими в этих стенах. А эти стены будут залиты кровью.

Царь был упрям и горд. Он считал стены достаточно высокими и достаточно крепкими, чтобы защитить его. Он был слишком глупым, чтобы отбросить свою гордость ради блага своего народа. Царь был напуган израильтянами, а должен был бояться их Бога. Раав знала мужчин всю свою жизнь, и все они были одинаковы. Но этот Бог, Он был другим. Она могла чувствовать Его присутствие каким-то особым образом, которому не было определения, и была исполнена благоговения и горячего стремления к Нему. О, как счастливы те, кто принадлежат Ему! Им нечего бояться.

Хотя она рассказала царю все, что узнала, он не захотел прислушаться к ее словам. Все же она попыталась снова.

— Я и не подозревал, что ты такая трусиха, дорогуша. Эти евреи подожмут хвосты и сбегут так же, как сорок лет назад, когда мы объединились с амаликитянами против них. Мой отец прогнал их из страны. Если на их стороне был столь могущественный Бог, что же они тогда нас не победили? Казни… расступающиеся моря, — он презрительно усмехнулся, — сказки, чтобы запугать нас.

— Ты забыл Сигон?

Он побледнел, его глаза сузились, взгляд стал холодным и колючим от ее напоминания.

— Ни одна армия не сможет захватить нашу крепость.

— Пока еще не слишком поздно, отправь посланников с просьбой о заключении мира и дарами для их Бога.

— Что? Да ты в своем уме? Думаешь, наши священники пойдут на это? У нас есть свои боги, которых нужно ублажать! Они всегда защищали нас. Защитят и на этот раз.

— Так же, как боги Египта защитили его? Египет поклонялся насекомым, а Бог израильтян наслал саранчу, чтобы уничтожить посевы египтян. Они поклонялись своей реке — Нилу, а этот Бог обратил его воду в кровь.

— Это же просто россказни, Раав. Слухи, распространяемые, чтобы посеять страх в нашем народе. А ты еще и поддерживаешь их! Иди домой и занимайся тем, в чем ты разбираешься. Ищи чужеземных соглядатаев.

Она так и поступила, но старалась не для него.

Кабул разговорился прошлой ночью, похвалялся солдатами, оружием и непрерывными жертвоприношениями богам Ханаана.

— Все будет хорошо. Пусть твоя хорошенькая головка ни о чем не волнуется.