Раб

- Вот у нас и хорош вид, - отозвался мужчина.

- Куда вы пойдете с такой крошкой? Ну, я лучше не стану спрашивать...

Женщина стала шарить по углам, нашла корзину, постлала в нее тряпье, застиранные пеленки, вложила туда ребенка, накрыла подушкой. Ребенок чуть всплакнул и умолк. Она сказала:

- Ребенка надо кормить грудью. Каждые несколько часов.

- Я кого-нибудь найду.

- Кого? Где? Ох, мама моя! И женщина расплакалась, а потом вдруг спохватилась:

- Подождите, я нацежу немного молока из груди. Где бутылочка?

Муж встал с кровати. Из-под рваной рубахи торчали тонкие ноги, кривые и волосатые. Он нашел и подал жене бутылочку. Одновременно с хозяевами проснулась и домашняя тварь. Потягивалась кошка, из-под печи доносилось кудахтанье курицы. По стенам забегали тараканы. Из щели в полу выглянула мышь Женщина, стоя лицом к стене., цедила из груди молоко.

Но вот она повернулась и подала Якову бутылочку, заткнутую тряпицей. Она показала ему, как вливать ребенку в ротик по капельке так, чтобы он, Боже упаси, не подавился. Яков знал, что рискует ребенком и собой, - ведь с младенцем на руках, если на него нападут, он не сможет защищаться. Но не оставить же ему свою кровинку, единственного сына Сарры среди чужих и врагов! Если ему суждено жить, он выживет!...

Яков поблагодарил мужа и жену еще и еще раз, упомянул о долге, который может оплатить лишь Всевышний. Он вышел среди ночи и направился к лесу, держа путь на Вислу, к парому. Он шел и молился. Потом поднял взор к звездному небу.

- Отец, чего ты хочешь?..

И на уста ему навернулись слова:

- "Отпусти меня, и я чуть окрепну, прежде чем уйти и исчезнуть...".

4.

Луна уже скрылась. В лесу стало темно. Яков шел по лесной тропинке, ступнями, нащупывая дорогу, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, жив ли младенец, кончиком языка он лизнул его лобик - не холодный ли. Яков за свою жизнь пережил немало горя, но никогда еще не страдал так, как в ту ночь. Он столько молился Богу, что губы его распухли. Он всецело отдался провидению, сознавая при этом, что так поступать не следует. Нельзя полагаться на чудеса. Но другого выхода у него не было. Ог переложил свое бремя на Бога. Ничего кроме искры надежды у него более не оставалось.

Яков шагал и ногами будил спящий лес. Под его стопой ломались ветки, он наступал на мох, иглы, шишки. Птицы просыпались, зверьки шарахались в сторону. Яков боялся, как бы ветвь не зацепила корзинку и не поранила малютку. Он простер над ним свои руки, накрыл полой сюртука. Мало что могло случиться! Ему чудился вой волка. В этих лесах водились олени, дикие кабаны, медведи. Из-за пазухи у него торчала палка. Он взял ее, чтобы при случае дать отпор недоброму человеку или зверю. Его глаза привыкли к темноте. Он различал теперь все при свете одиночных звезд, который прорывался сквозь лесную чащобу.

Пусть, наконец, наступит день! Пусть засветит солнце! - не то просил, не то приказывал он, сам ощущая двоякий смысл своих слов. Они еще означали: пусть придет избавление! Пусть наступит конец мрачному галуту!... Ему следовало бы вести себя тихо, а он вслух произносил псалмы, разные изречения, молитвы и разговаривал с Господом на идиш.

- Отец, хватит с меня! Вода подступает к горлу. Нет у меня больше сил переносись все эти испытания!...

Ни с того ни с сего ему захотелось петь. Начал он с мелодии, которую поют в Иом Кипур перед молитвой "Да вознесется" и перешел к горскому напеву.

Вдруг лес озарился ярким светом. Произошло это в одно мгновение, а не постепенно, как это бывает обычно в час восхода. Словно вспыхнул свет потустороннего мира. Но нет, это было солнце. Все птицы запели, защебетали разом. Стволы сосен воспламенились. Где-то вдалеке, в проеме деревьев пылало зарево. До Якова не сразу дошло, что пламя это - солнце. Он взглянул на дитя. Оно дышало. Он присел в поднес к губам младенца бутылочку с молоком. Сначала он поморщился, не желая ничего другого кроме груди, но вот стал сосать. Впервые за долгие недели Яков ощутил радость. Он еще не все потерял! У него остался сын Сарры! Только бы ему добраться до Вислы! Только бы переправиться паромом на другой берег! А там уж найдется кто-нибудь, кто накормит его сына... Тут же он решил, что назовет его Вениамином. Ведь малютка, как Вениамин, явился сыном печали.