Раб

Процессия добиралась до Крепости целый месяц, так что у Зорга было много времени на то, чтобы всё обдумать. Они долго пробирались по жаркой пустыне, иногда останавливаясь вне оазисов. Порой их лагеря заметали пески, а однажды они попали в настоящую песчаную бурю. На оазисах они останавливались на пару дней, а то и дольше. На жаре плохо тренировалось, поэтому Зорг и Раньжи могли фехтовать только по вечерам. Зорг также пытался продолжить обучение с Луононм, но тот сказал, что раны, которые он получит при обучении, будет тяжело заживать в походных условиях и что они могут загноиться, поэтому они не занимались. Хотя Зорг понимал, что ему, скорее всего, никогда не достичь такого хладнокровия, как у Луона.

Кстати, о хладнокровии, снааги хоть и являются наполовину ящерами, но кровь у них тёплая, при этом они не потеют. Охлаждаться им помогает их язык, они выставляют его при жаре, и с него испаряется вся влага. Этого всё равно не хватает, поэтому снаагам приходится обливаться водой и носить мокрые повязки, чтобы спастись от жары.

В пустыне, как вы понимаете, такого нет, поэтому здесь снаагам особенно тяжко, а поскольку Зорг был снаагом, то ему также было плохо. Он почти лежал на своём верблюде, держа в руках зонтик и несколько палок, на которых держался кусок ткани, и время от времени брызгал воду себе на лицо. На его язык постоянно попадал песок, который больно впивался в плоть. Зоргу приходилось очень тщательно промывать рот на каждом привале, а Луон даже постарался сварить для него специальный отвар, который помогает залечивать ранки во рту.

Монолит тащили медленно, его везли на брёвнах, постоянно перекладывая их. Тащили этот монолит мулы, а слуги постоянно подтаскивали под него брёвна. Выглядел монолит как большой камень, как говорили рабочие, три тонны весом. Из какого камня он был сделан, неизвестно, скорее всего, из обсидиана. На нём были выбиты какие-то надписи на неизвестном Зоргу языке. Раньжи говорит, что это их древний язык, а надписи на монолите – это исторические данные, которые сохранились после разращения их цивилизации.

Наконец они дошли до Крепости. Их встретили с распростёртыми объятиями. Воины отдавали им честь, а в зале Крепости уже был накрыт для них стол. Их быстро усадили, охранников и рабочих также накормили и быстро собрали в обратный путь. Дипломатов угощали вином, хлебом и мясом, сам Главнокомандующий похвалил их за выполненную работу, а Джаван, мягко улыбаясь, попросил Зорга зайти к нему.

– Эх, дружище, – хлопнул его по спине Джаас, – я знал! Я знал, что у тебя получится! Честное слово.

Бывалый кот хлопнул Зорга по плечу, на этот раз ещё сильнее. Снааг в ответ лишь что-то скромно промямлил.

– Ты и не приставляешь, что сделал! Ты герой, Зорг! Ты договорился с султанчиком, ты вернул нам историю, что была давным-давно утеряна, ты настоящий Воин, кто бы что ни говорил, – сказал радостный Джаас Зоргу и, ещё раз хлопнув его по спине, немножко поцарапав Зорга, хохоча, побрёл по залу дальше.

У Зорга было двоякое чувство по возвращении в Крепость. Это, конечно, невероятное облегчение, что наконец-то всё закончилось, а также радость в связи с удачным выполнением миссии. Но были у этой медали и другая сторона: он мог не возвращаться, он мог остаться там, стать членом ордена или поселиться в Аль Амашарале. Он помнил, когда рабы в пещере, где он работал, сами привязывали себя к верёвке или сами заковывали в кандалы, а ключи аккуратно клали у ног хозяина. Зорг не понимал, почему, зачем? Они выглядели очень глупо и до того жалко, что хотелось блевать. Сейчас он сам себя так чувствовал. Он мог уйти, получить долгожданную свободу; возможно, его бы даже и не искали, а он вернулся в клетку. Да все эти фанфары, праздники, пиры, все эти улыбающиеся лица – всё это кандалы. Может, ему дали несколько больше власти, может, его чествуют, может, вкусно кормят, но это несвобода. Он так и остался рабом, просто рабство стало другим. А что такое свобода? Зорг сам не знал ответа на этот вопрос.