Раб и Царь

– Для того, чтобы я увидел Катю.

– Но для чего это надо?! И кому?!

– Как, кому? Рабу. Вам разве дочь не рассказывала, что он перед всей группой пообещал жениться на Кате?

– Да, действительно, припоминаю. Но ведь это была шутка. На это даже внимание никто не обратил.

– Вот здесь собака и зарыта. Гордыня всему виной. Действительно, над Рабом тогда все посмеялись. Можете себе представить, как было задето его самолюбие! Раб не тот человек, кто это оставит без ответа. Вот он перед свадьбой и познакомил меня с Серым.

– Он познакомил тебя с Серым?!

– Да, он.

– Господи, какой я дурак! Я же вместе с ним занимался расследованием этого случая с Катей. Выходит, что всё моё расследование было ничем иным, как хорошо разыгранным спектаклем?

– Что-что, а просчитать поступки и мысли человека он умеет.

– Умел, – поправил Царя Михаил Александрович.

– Значит, и на него управа нашлась?

– Да. Я не знаю, как это произошло. Знаю только, что он убит в перестрелке с бандитами.

– Монстр сжирает себя только тогда, когда жрать ему больше нечего.

– Именно – монстр. Катя так в письме и написала о нём.

– Что с Катей? – вдруг забеспокоился Царь.

– Она погибла, – грустно ответил полковник.

Царь закрыл лицо руками и замолчал. Он сидел неподвижно. Не было даже заметно, как он дышит. Сокамерники уже забеспокоились, но слабое движение губ Царя снова оживило его лицо.

– Значит, он сожрал и её?

– Катя перед смертью тоже так думала. Но в данном случае его вины нет. Она просто оступилась и упала в обрыв.

– Разве есть вина пистолета в том, что человека убивают? Виноват тот, кто управляет этим пистолетом.

– Ты считаешь, что это не случайность?

– Может быть, и случайность. Только это не простая, а неизбежная случайность.

– Что значит, неизбежная?

– Как бы человек ни старался обезопасить себя и свой автомобиль, автокатастрофы были, есть и будут – это неизбежно. Но, если рассматривать каждую катастрофу в отдельности, то нет сомнений, что она произошла по случайности. Всё дело в том, что человек, едущий в автомобиле, находится в зоне риска и, что бы он не предпринимал, всё равно случайность произойдёт. Она становится неизбежной. Единственный способ избежать её – это не садиться вообще в автомобиль, не входить в зону риска.

– Однако есть много людей, которые управляли автомобилем всю жизнь и не попадали в катастрофу.

– Вы же любите математику, Михаил Александрович. Подсчитайте вероятность негативного события, и вы убедитесь, что это происходит потому, что им не хватает жизни, чтобы использовать все возможные варианты. Они попросту не доживают до того события, которое должно произойти. Представьте, что человек живёт не 80–90 лет, а, скажем, 200–300. В этом случае человек никогда бы не сел за руль автомобиля, потому что шансов бы у него не было.

– Одно дело – автомобиль и теория вероятности, а другое дело – Катя.

– Абсолютно никакой разницы. Она оказалась в зоне риска, она соприкоснулась со злом, поэтому случайность стала неизбежностью. А мы, самые близкие её люди, вместо того, чтобы не пускать в эту зону, сами её туда подталкивали. Разве вы, когда узнали о Катиной беде, попытались отвести её от зла? Нет, вы стали искать виноватого. А я? Разве я вёл себя как-то иначе? Нет, я тоже обвинил её. Вот вам и закономерный результат: Кати больше нет, а мы оба сидим в тюрьме.

– Но кто же мог знать, что…

– Это математику можно знать, – перебил полковника Царь, – а, что касается таких понятий, как добро и зло, так здесь не знать надо, а верить. Поверил бы я Кате, и была бы она сейчас жива и здорова, поверили бы вы мне, никакой дуэли с моим отцом не было бы.

– Да, эта дуэль, – задумчиво произнёс полковник. – Кто бы мог подумать, что всё так закончится. Виной всему проклятая перчатка. Я пытался снять её с руки, а она вырвалась и угодила прямо в лицо твоему отцу. Дальше всё произошло, как в тумане: твой отец расценил это, как вызов, и набросился на меня. Мне ничего не оставалось, как защищаться. Я сам не понимаю, когда я сделал этот удар. Как-то автоматически всё произошло, случайно.

– И опять неизбежная случайность.

В это время что-то скрипнуло у дверей. Внимание всех моментально переключилось на источник звука. Тихие шаги удалялись от камеры с другой стороны двери, а задвижка глазка, в который надсмотрщики подсматривают за заключёнными, еле заметно покачивалась, издавая характерный скрип.

– Подслушивали, суки! – выругался один заключённый.

– Скорее, подсматривали, – поправил его другой.

Собеседников в камере, действительно, не только подслушивали, но и подсматривали. И как бы тихо ни пытался прапорщик отходить от камеры, его шаги всё равно были услышаны заключёнными.