Раб Петров

В первый раз Андрюс так едва не спалил пару стоящих рядом деревьев, а верный Тилус испуганно юркнул в камыши и сидел там, пока хозяин не пришёл за ним. Он уже не сомневался, что научиться владеть камнем означает – научиться владеть собою в любых ситуациях. Андрюс мог бы нечаянно «приказать» изумруду действовать, точно так же, как мы непроизвольно вскидываем руку, чтобы защититься от удара. И с этим стоило поработать.

Ещё одно чудесное свойство камня мальчик обнаружил случайно: камень способен предупреждать о неожиданной опасности. Когда они с Тилусом впервые забрели в это место, то пришли в такой восторг от его тихой, мрачной красоты и уединённости, что Андрюс даже запамятовал, что в глухом лесу встречаются хищники, а Тилус, будучи несмышлёнышем, о таком и вовсе не подумал.

* * *

Андрюс забавлялся с изумрудом, когда тот внезапно часто-часто замигал тёмно-зелёным, почти малахитовым цветом. Андрюс вскочил, прижимая котёнка к себе, а тот и не думал вырываться: Тилус уже прекрасно изучил хозяина и знал, когда ему лучше не перечить. Мальчик поспешно надел кольцо на палец и стал внимательно осматриваться – и вовремя! В кустарнике мелькнула хищная, поджарая тень с горящими от голода глазами: Андюс успел вскинуть руку с кольцом. Зелёные зигзаги, похожие на настоящие молнии, угодили зверю прямо в глаза – тот с воем покатился по земле… Андрюс, не раздумывая, скакнул за дерево, посадил котёнка на ветку и ухватился за неё сам; вдвоём они ловко вскарабкались по еловому стволу на достаточно безопасное от земли расстояние.

Однако хищник больше не шевелился, так что мальчику стало неловко за своё поспешное отступление, а котёнок – тот давно уже возмущённым шипеньем дал хозяину понять, что довольно праздновать труса, пора бы и спускаться.

– Ну, что я тебе говорил – осторожность никому не повредит, – оправдывался Андрюс перед Тилусом, пока они покидали своё убежище. – А если бы я его просто ослепил, а не убил, к примеру?

Они приблизились к поверженному зверю – это оказался довольно крупный волк – вернее, как приметил Андрюс, – волчица. Похоже, она была щенная – он понял это по крупным, набухшим сосцам на поджаром животе.

Андрюс потёр лоб. Сердце его сжалось при мысли о голодных, беспомощных волчатах, которые сегодня не дождутся своей матери… Ах, нехорошо! Вот если бы он лучше владел камнем, и смог бы просто отпугнуть хищницу!

Тилус внимательно обнюхивал волчицу, даже потрогал её своей лапкой – но та лежала, вытянувшись и полузакрыв остекленевшие глаза – совсем как тот пёс, убитый Андрюсом у реки…

– Не трудись – мертва! Бедные волчата! – Андрюс смахнул набежавшие слёзы. – Ах, что я за чудище такое: и людям, и зверям только зло несу!

Момент раскаяния стал вдруг столь острым, что, закусив губы, он поглядел не неподвижные чёрные воды озера. Как тут, верно, глубоко… Глубоко и спокойно.

Тилус громко и тревожно заурчал, вспрыгнул на колени, задрал хвост трубой и стал тереться о стиснутые руки хозяина; однако – тщетно! Андрюс застыл в приступе неподвижного отчаяния, только сверлил озеро пристальным взглядом.

И тут над озером поплыл чистый, нежный звук: кто-то наигрывал на свирели простую, напевную, слегка жалобную мелодию. Мальчик и кот подскочили от неожиданности; Андрюс сперва прислушивался восхищённо; так хороша была песня, так тиха и певуча, что у него сделалось легче на душе, даже кровь, казалось, быстрее заструилась по жилам. Но потом он сообразил и поморщился – значит, теперь так или иначе придётся отсюда уходить: его убежище раскрыто!

Но он не встал и продолжал прислушиваться. Мелодия звучала всё громче, полнозвучнее; казалось, даже птицы и лягушки начали подпевать. Тилус настороженно шевелил ушами, однако незнакомая музыка ему тоже нравилась. Звук всё приближался, усиливался, пока наконец – Андрюс не поверил своим глазам – прямо из камышей на берег не вышла девчонка, чуть старше погибшей сестры Катарины. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Высокая, стройная, с распущенными светло-рыжими волосами, в длинной холщовой вышитой рубахе, она показалась ему не человеком, а какой-то лесной богиней или же дочерью богини… Шею и запястья девушки украшали янтарные чётки, в ушах она носила серьги с янтарём, а глаза у неё тоже были медово-янтарного цвета.

Андрюс сидел, глупо уставившись на незнакомку, которая продолжала наигрывать на свирели и посматривать на него смеющимися глазами. Наконец, она перестала играть; только тогда он вскочил и торопливо, смущённо поклонился. Девочка внимательно оглядела Андрюса с головы до ног – а вот Тилус, точно сразу почувствовав к ней доверие, подошёл и потёрся об её босые ноги. Она нагнулась и приласкала кота, который звонко замурлыкал в ответ.

Андрюс медленно приблизился к незнакомке, чувствуя какую-то неясную обиду и на неё, и на Тилуса.

– Нам пора идти домой, – сухо сказал он и подхватил котёнка на руки. – Простите, панна.