Раб своей жажды

- Профессор в Эдинбурге. Доктор Джозеф Белл, - ответил он. - Я учился у него, чтобы продолжить свои исследовательские работы. У профессора Белла был такой же дар, как и у меня, ибо он мог определить основные черты характера человека с первого взгляда. Профессор использовал свой талант для объяснения студентам принципов диагноза. Мне, однако, он преподал иной урок, ибо знал, что мои способности к дедукции очень велики, поэтому меня он предупредил о противоположном, о том, что дедукция может быть логична, но не всегда верна. Он побуждал меня к проявлению моих талантов, и, хотя я частенько оказывался прав, иногда я весьма сильно заблуждался.

"Это вам урок, - предупреждал он меня. - Всегда помните о том, что вы упустили. Помните о том, что вы не смогли признать, о чем вы не отважились помыслить".

Он был совершенно прав, леди Моуберли. Опыт научил меня тому, что нет ничего более коварного, чем ответы, кажущиеся самыми верными. В науке всегда есть нечто непостижимое, а в поведении людей - тем более.

Элиот помолчал и пригвоздил меня к месту внимательным взглядом.

- Вот почему, леди Моуберли, - сказал он наконец, - я ограничил свои исследования медициной.

Дорогая Люси, представьте себе, как я была удручена!

- Так, значит, вы мне не поможете? - огорчилась я.

- Не расстраивайтесь, прошу. Я просто предупредил вас, леди Моуберли, что мои возможности весьма ограничены.

- Почему же? Потому что у вас нет практики?

- В области расследования преступлений - да!

- Но я уверена, такие навыки несложно восстановить.

- Право, леди Моуберли, - произнес доктор Элиот, слегка помедлив, вам лучше было бы обратиться в полицию.

- Но ведь восстановить эти способности возможно? - настаивала я, не обращая внимания на его слова.

Вначале доктор Элиот ничего не ответил, продолжая пристально смотреть на меня сверкающими глазами.

- Возможно! - проговорил он наконец.

И тогда, дорогая Люси, я почувствовала сильное искушение расшевелить его, ибо мне показалось, что его неохота на деле ни что иное как тщеславие и ему нужна какая-то возможность проявить себя.

- Что вы видите во мне? - вдруг спросила я его. - Что вы можете прочесть по моей внешности?

- Как я уже предупредил, мои рассуждения могут быть неверны.

- Нет, доктор Элиот, неверны могут быть ваши умозаключения, но не рассуждения. Не так ли?

Он слабо улыбнулся.

- Ну так, - нажала я на него, - что вы можете сказать?

- О, ничего особенного, кроме явно бросившегося в глаза.

Я с удивлением взглянула на него:

- И что же это?

- Вы из богатой, но не аристократической семьи, ваша горячо любимая матушка недавно умерла, и вы редко выезжаете из дома, ибо смертельно боитесь высшего общества. Все это достаточно ясно. В дополнение к этому я бы отважился предположить, что в прошлом году вы ездили за границу, возможно, в Индию.

- Вплоть до самого последнего замечания, доктор Элиот, - рассмеялась я, - я боялась, что вы обманываете меня и мой муж просто описывал вам меня в письме.

На лице его появилось выражение крайнего разочарования.

- Так я ошибся? - промолвил он. - Вы не были за границей?

- Никогда.

Он как-то обмяк, лицо его вытянулось от отчаяния:

- Видите, что я имею в виду? Мои способности уже не те.

- Вовсе нет, - разуверила я его. - Все остальное было совершенно верно. Но прежде чем вы объясните мне свои выводы, я хотела бы спросить, почему вы сочли, что я была за границей?

- У вас на шее, - ответил он, - я заметил пару пятнышек, очень похожих на комариные укусы. Я часто наблюдал, что такие пятнышки, если они когда-то были септичны, сохраняются как слабые метки на коже в течение нескольких лет. Так что, согласно моему диагнозу, вам на каком-то этапе довелось побывать за границей. Я предположил Индию, оценив ваше ожерелье и серьги. Они явно сделаны в Индии, и я подумал, что такого рода ювелирные изделия редко встречаются здесь, в Англии.

- После такого объяснения, - улыбнулась я, - я почти почувствовала себя виноватой, что никогда не была за границей. Однако вряд ли моя жизнь располагала к этому. А пятнышки, которые вы заметили, - просто аллергия на скверный лондонский воздух.

- Так значит, вы воспитывались вдали от столицы?

- Да, - кивнула я, - под Уитби, в Йоркшире. Я там провела двадцать два года, а в Лондоне живу с тех пор, как вышла замуж за Джорджа полтора года тому назад.

- Ясно!

Нахмурившись, он вновь принялся изучать пятнышки у меня на шее.

- А украшения? - наконец спросил он.

Я подняла руку и потрогала ожерелье. Вы наверняка видели его, дорогая Люси! Прелестная вещица из мастерски выточенных капелек золота, которая значит для меня больше, чем стоит.

- Эти украшения, - произнесла я, - подарил мне дражайший Джордж.

- На свадьбу, наверное?

- Вот и нет. На день рождения.

- Да ну!

- Я увидела этот комплект на витрине в лавке. Мы были вместе с Джорджем, и он, наверное, запомнил мой восторг.

- Очаровательно!

Я поняла, что его интерес начал угасать. Глаза Элиота вновь закрылись, и я, побоявшись лишиться выигранного мною преимущества, предложила ему объяснить другие логические выводы, оказавшиеся столь замечательно точными.