Раба любви и другие киносценарии

— Давно, — сказала девушка, — очень давно, иногда мне кажется, я уже старуха... Все прожито, все позади... Не знаю, почему я вам это говорю, мы ведь с вами совсем не знакомы... Вчера я проплакала целый день.

Сергей встал и молча взял девушку за руку. Пальцы у нее были холодные, и он осторожно сжал эти пальцы.

Вдали виднелась ограда и памятники.

— Это старое кладбище, — сказала девушка. — Здесь уже не хоронят.

Они медленно пошли по проходу между домами к ограде, и Сергей вошел за ограду.

Пахло свежей травой, памятники темнели среди шелестящей листвы, где-то в ветвях покрикивала ночная птица.

В свете луны Сергей разглядел узкую тропку и пошел по ней, осторожно ступая, вглядываясь в памятники.

Вдруг впереди что-то шевельнулось.

— Моя уточка, — сказал кто-то внятным шепотом. — Моя козочка... Мой малосольный огурчик...

Раздался звук долгого поцелуя.

«Чи-чи-чвак», — кричала ночная птица.

Сергей повернулся и пошел назад.

— Мой ежик... Мой маленький голубенький симпампончик, — перечисляли за спиной, на этот раз женским шепотком.

Девушка ждала его у ограды. Сергей пошел мимо ограды по кладбищу, а девушка шла по другую сторону ограды, улицей.

— Страшно все-таки умереть, — сказала девушка. — Что человек чувствует, когда умирает?

Сергей просунул руку сквозь прутья ограды и осторожно концами пальцев провел вдоль ее щек.

— Ты очень хорошая девушка, — тихо сказал он. — Ты моя уточка, ты мой малосольный огурчик...

Проход был в самом конце ограды, и они долго шли, разделенные металлическими прутьями, а у прохода стояли какие-то три фигуры и посматривали в их сторону.

— Пойдемте назад, — сказала вдруг девушка.

— Почему? — спросил Сергей.

— Я хочу еще погулять.

Они пошли к проходу в противоположном конце ограды, девушка обогнала его и ждала, загородив проход, раскинув руки.

Сергей наклонился, прикоснулся губами к ее волосам, но она продолжала стоять в проходе, глядя на него, запрокинув голову, и Сергей внезапно начал целовать ее лоб, щеки, шею, он взял ее за руки и поцеловал концы пальцев.

— Я пойду, шепотом сказала девушка, — Я живу тут рядом. Завтра я буду на этом же месте в одиннадцать...

Она быстро поцеловала его в подбородок и убежала.

— Что-то со мной случилось, — сказал Сергей вслух. — А что, не пойму...

Он вдруг подпрыгнул, тряхнул ветви дерева и, когда дождевые капли обрушились на него, рассмеялся.

Улица была уже совсем темной и пустой, даже фонари погасли, и он побежал, футболя сплющенную консервную банку.

Откуда-то выскочила собака и залаяла, у собаки был мокрый нос и веселая морда.

— Привет, Фрол Потапович, — почему-то сказал собаке Сергей, снова подпрыгнул, тряхнул ветви дерева и обрызгал ее.

Он пошел дальше, увидел трубу на кирпичном фундаменте, взялся за растяжку, прикоснулся к прохладному железу, ощутил кисловатый запах и увидел небо над трубой, оно теперь было затянуто невидимыми в темноте облаками, лишь кое-где поблескивали звезды.

«Молодость кончается, — подумал он. — Где же мое счастье?»

— Он пьян, — сказал кто-то рядом.

— Ничего, не дрейфь, — ответил другой голос.

Сергей обернулся и увидел трех пареньков, двое были в одинаковых кожаных курточках, а третий — в вязаном пуловере.

— Можно вас на минутку, — сказал один из пареньков в кожанке. — Вы вот что... Вы с этой девушкой дела не имейте, ясно... А то ведь у нас... Знаете, какой у нас город... У нас ребята отчаянные...

У паренька под глазом был синяк, уже не свежий, полурассосавшийся, а на подбородке — след зажившей царапины.

— Кто это тебя? — спросил Сергей и улыбнулся.

— Какая разница, — сказал паренек. — У нас кожа дубленая, мы не дрейфили.

— А у нас кожа тоже дубленая, — тихо сказал Сергей. — Понял, пацан?

Он отпустил растяжку и пошел мимо ребят. Задира с подбитым глазом пытался стать у него на пути, но Сергей легко оттолкнул его и пошел дальше.

— У вас ведь жена есть, — крикнул другой паренек. — Вам лишь бы время провести... А человек без нее жить не может, у него, может, первая любовь.

Сергей остановился и посмотрел на ребят.

— Они с третьего класса дружат, — добавил второй паренек в кожаной куртке и показал на паренька в пуловере.

Паренек в пуловере молчал, голова его была опущена, он стоял сгорбившись. Сергей только сейчас как следует разглядел его: кожа на переносице у него была сморщена, а подбородок подрагивал, казалось, он сейчас либо заплачет, либо закричит.

— По городу слухи пойдут, что Люська с тридцатилетним командировочным путается, — сказал задира. — Думаете, ей не влетит от матери?

— Ладно, — сказал Сергей.

Он почувствовал какую-то усталость и вдруг вспомнил, что ничего сегодня не ел, за весь день два вареных рака.

— Ладно, — он махнул рукой и пошел на поблескивающий вдали свет.

Он вышел к привокзальной площади, она была хорошо освещена окнами вокзала, отблесками станционных огней, к тому же в разных концах площади горело несколько фонарей, а над домом с башенкой светилась красная неоновая надпись: «Каждый может стать вкладчиком сберкассы», и башенка тоже была иллюминирована электрическими лампочками.