Рабочий день

Если очень агрегатом интересуетесь, вот что скажу. Мне технику давайте, а что эти самоделки? Вот вам результат: Наретдинов с бригадой неделю потерял, двое на бюллетень ушли, я премию за тот квартал не получил. Не говоря уже о том, что автор в больницу попал. Хорошо хоть, агрегат я потом все-таки заставил оттащить в мастерские, так там и стоит сиротой, а то, думаю, кто-нибудь еще отвезет в металлолом — у нас тут так: как конец квартала, спохватываются, что план по металлолому не выполнили, хватают, что плохо лежит, и везут. А ведь его кто-то делал, тратил силы? Вон сколько минусов, а плюсы где? Вот тут и подумаешь насчет этой техники. Начальству что — ему легко приказывать, а тут крутись, как блоха на пупу: и план давай, и фонды не перерасходуй, и рабочего не обидь, и все такое прочее, а тут еще агрегат.

IV. МОНОЛОГ ГЛАВНОГО ИНЖЕНЕРА ГАЕВСКОГО

Помню ли я этого изобретателя? Я помню каждого, с кем встретился хотя бы однажды! У нас, строителей, это профессиональное, так же как в какой-то еще профессии — кажется, у следователей. У нас ведь многое, я вам скажу, зависит от личных контактов, от отношений между работниками. Между прочим, Мартынов мне сразу не понравился: элементарная безграмотность, масса претензий. Нет, свое-то дело он как раз знает. Но этакая, знаете, переоценка своего значения и значения своего агрегата мне все время мешала. Он считает, что все должны заниматься только им и слушать только его мнение. Американцев мне тут в пример приводил. Я за границей бывал — ничего не скажешь, умеют за границей работать. Но у них, я вам скажу, народ дисциплинированный, аккуратный, линейный персонал вышколен. Нет-нет, мы тоже умеем работать, знаем кое-что, кое-что видели, читаем иногда литературу, так что нам не нужно представлять дело так, будто мы здесь темные люди, а нас приезжают просвещать.

Печально, конечно, что у него таким образом получилось, я ему соболезную и понимаю, что мы в этом отчасти виноваты. Но и он сам виноват: хотел все быстро, не учел того фактора, что здесь не исследовательский институт, а производство. У нас нет идеальных условий, у нас тысячи дел поважнее агрегата.

Сейчас, знаете, такая масса информации, и в ней много интересных вещей. Представляете: все это внедрить у себя! Да это же мечта! Но мы не можем — вопрос всегда во что-нибудь упирается. Вот вам живой пример: агрегат Мартынова. Не было шлангов, и он не пошел. Паллиативы ничего не дали. А ведь идея, в общем-то, интересная. Вот теперь шланги снабженцы нам достали, в этом году агрегат у нас должен пойти.

Он-то, конечно, считает нас врагами техники, считает, что он один знает ценность своего агрегата. Нет, мы тоже прекрасно знаем его ценность, и соответственно его ценности ему и будет уделено внимание. Во всяком случае, я не хочу получать из-за него шишек.

И даже со шлангами, я вам скажу, агрегат не сразу пойдет, придется еще повозиться! С людьми повозиться. Сознание — это такая вещь... Можно, конечно, больше внедрять, но — проклятая инерция в сознании. И безграмотность. Всех переучивать надо. Даже не то что переучивать, а хотя бы просто научить чему-нибудь! Нет, мы пытаемся, конечно, сделать много, но, признаюсь, недостаточно...

Бумагу в министерство? Акт, что агрегат недоработан институтом? Да, у нас в тресте готовили. Да, по моему указанию. Но мы предварительно созвонились с техническим управлением главка, с Пикулиным. Посоветовались. С его одобрения. Так что вы, надеюсь, понимаете, что я не один тут замешан? В общем, понадобилась такая бумага. Это временное, тактическое, мы на эти бумаги особого внимания не обращаем и близко к сердцу не принимаем. Я и Мартынову советовал бы то же самое — человек до седых волос дожил, такие вещи должен понимать...

V. МОНОЛОГ НАЧАЛЬНИКА ТЕХНИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЛАВКА ПИКУЛИНА

Что мне сказать о нем? Святой человек, старая гвардия, энтузиаст. Побольше бы таких людей — тогда и нам незачем здесь торчать: все было бы в железном порядке, без понукания, без нервотрепки. Строители, между нами, — тот еще народец, хоть и сам имею честь относиться к этому роду-племени; а это милый, душевный человек, теперь таких мало и осталось. Я с ним разговаривал по душам. Говорили мы о том, как мало нынче добросовестных людей, как много черствости, халатности, бездушия в отношениях. Отношения во многом индустриализировались — даже в отношениях старых друзей, даже внутри семьи, в отношениях детей с родителями — да-да, и туда закралось — что уж говорить об отношениях между людьми, у которых только и общего, что работа?

Ничего, что я с вами так откровенно? Редко приходится поговорить о вещах посторонних, но которые на сердце накопились. Хочется, знаете, иногда очиститься перед человеком со стороны, который все поймет.