Работа актера над собой в творческом процессе воплощения

^{1} Дальнейший текст не имеет начала, так как верх страницы в рукописи отрезан. Предполагаемый текст заключен нами в квадратные скобки.

^{2} См. К. С. Станиславский. Работа актера над собой в творческом процессе переживания. СПб.: Прайм-Еврознак, 2008, с. 222 – 226.

^{3} Здесь на полях рукописи имеется пометка Станиславского: «Объяснить», и поставлен знак вопроса.

^{4} Далее в рукописи следует текст, использованный Станиславским в книге «Работа актера над собой», часть первая (Там же. С. 375 – 376).

Этот текст, не имеющий связи с предыдущим изложением, опускается. В рукописи № 446 в этом месте есть отметка Станиславского, указывающая на то, что материал уже использован.

VII. Характерность

Печатается по машинописному тексту, в который Станиславским внесены исправления и сделаны пометки, свидетельствующие о том, что он предполагал дорабатывать рукопись (№ 251). На заглавном листе этой наиболее отработанной Станиславским рукописи о характерности помечено: «1933 г., весна» и поставлена цифра XV, что соответствует порядковому номеру главы «Характерность» в плане, составленном весной 1933 года (№ 68), и другим планам расположения глав (№ 73/1 и 663).

Сохранился и другой машинописный текст главы «Характерность», в который Станиславским также внесены некоторые исправления (№ 485). При подготовке текста главы в отдельных спорных случаях принималась во внимание и эта вторая рукопись, на заглавном листе которой Станиславским поставлена цифра XX, что соответствует порядковому номеру главы «Характерность» в плане 1935 года.

^{1} Работа Станиславского над ролью доктора Штокмана в одноименной пьесе Г. Ибсена описана им в книге «Моя жизнь в искусстве» (Собр. соч., т. 1, с. 247).

^{2} Здесь имеется пропуск в тексте и пометка Станиславского, определяющая содержание недописанной им мысли: «Внешнее действует на внутреннее» (№ 485).

В архиве Станиславского сохранился текст, являющийся интересным дополнением к вопросу о характерности и представляющий собой как бы продолжение этюда с англичанином.

Приводим этот текст (№ 253, с. 257 – 258):

«Сегодня при входе Торцова в класс нам бросились в глаза его необычайные походка, манеры, лицо. Он как-то странно с нами поздоровался, точно с незнакомыми, пристально на нас смотрел. Не то Аркадий Николаевич сердился, не то с ним произошло что-то недоброе?!

Наконец он обратился к Малолетковой и стал спрашивать ее о какой-то "форме , потом говорил о карнизе , о тяготении предметов к земле, а людей – друг к другу. Он говорил еще о "гиперболе" и называл ее лупой слова. Подобно тому как гипербола преувеличивает слово, лупа увеличивает предметы. Речь Торцова была путанна. Ни Малолеткова, ни мы ничего не понимали…

Не получив ответа от Малолетковой, Аркадий Николаевич обратился к Шустову, к Говоркову, к Веселовскому, ко мне.

Серьезность и деловитость его тона, напряженность его внимания, внутренняя устремленность его на нас свидетельствовали о том, что дело, о котором шла речь, было для него весьма важно. Все заставляло нас верить в серьезность обращения к нам Аркадия Николаевича. С тем большим усилием мы старались вникнуть в сущность того, что он нам говорил; с тем большим вниманием мы старались разобрать смысл его слов, тем пытливее мы ощупывали его душу, тем старательнее применялись, приглядывались и прицеливались к нему и влучали в себя излучения его воли.

Вдруг Торцов резко изменился, он сбросил с себя надетую маску, принятую личину, то есть снова сделался самим собой.

– Не напомнила ли вам чем-нибудь только что происшедшая между нами сцена вашу знаменитую встречу с подлинным англичанином? – спросил нас Торцов.

– Действительно, я подумал о ней, – признался я.

– В чем же вы нашли сходство? – допрашивал меня дальше Аркадий Николаевич.

– Очевидно, в недоразумении, во взаимном непонимании, – анализировал я свои ощущения.

– Какая сцена, по-вашему, больше отражает встречу с подлинным англичанином: та ли, которая произошла между нами сейчас, или этюд с Вьюнцовым – Бирмингемом на последнем уроке? – продолжал допытываться Аркадий Николаевич.

Я нашел, что в сегодняшней сцене с ее недоразумением и приспособлениями было больше сходных элементов с оригиналом, то есть с той былью, которую мы пережили несколько дней назад, при знакомстве с чудаком англичанином.