Работа актера над собой

Не успели мы оглянуться, как Малолеткова вновь очутилась на сцене и перебирала складки занавеса.

- Только знайте,- напомнил ей Торцов,-если булавка найдется, вы спасены и можете продолжать посещать школу, если нет,- тогда все кончено: вас исключат.

Сразу лицо Малолетковой сделалось серьезным. Она впилась глазами в занавес и начала внимательно, систематично осматривать все складки материи.

На этот раз искание происходило в ином, несравненно более медленном темпе, и всем верилось, что Малолеткова не теряет времени зря, что она искренне взволнована и озабочена.

- Хорошие мои! Где же? Пропала!..- твердила она вполголоса.- Нет! - с отчаянием и недоумением воскликнула она после того, как пересмотрела все складки занавеса.

На ее лице выразилась тревога. Она стояла в остолбенении. устремив глаза в одну точку. Мы следили за ней. затаив дыхание.

- Впечатлительна!- вполголоса сказал Торцов Ивану Платононичу.

- Как вы себя чувствовали сейчас, при втором искании? - спросил он Малолеткову.

-- Как я себя чувствовала?-лениво переспросила она.-- Не знаю, я искала,-ответила она после паузы раздумья.

- Это правда, сейчас вы искали. А что вы делали в первый раз?

- О! В первый раз! Я волновалась, я ужас что переживала! Не могу! Не могу!..-с восторгом и гордостью вспоминала она, загораясь и краснея.

- Какое же из двух состояний на сцене было вам приятнее? То ли, когда вы метались и рвали складки зананеса, или теперь, когда вы более спокойно их разглядывали?

- Ну, конечно, когда я в первый раз искала булавку!

- Нет. Не старайтесь убеждать нас в том, что в первый раз вы искали булавку,- говорил Торцов.- Вы о ней и не думали, а вам хотелось только страдать- ради самого страдания. Вот но второй раз вы подлинно искали. Мы все это ясно видели, понимали, верили тому, что ваши недоумение и растерянность были обоснованы. Поэтому первое ваше искание никуда не годится;

они было обыкновенным актерским ломанием. Второе же искание было совсем хорошо.

Такой приговор ошеломил Малолеткову.

- Бессмысленная беготня не нужна на сцене,- продолжал Торцов.- Там нельзя ни бегать ради бегания, ни страдать ради страдания. На подмостках не надо действовать "вообще", ради самого действия, а надо действовать обоснованно, целесообразно и продуктивно.

- И подлинно,-добавил я от себя.

- Подлинное действие и есть обоснованное и целесообразное.- заметил Торцов.- Так вот,- продолжал он,- так как на сцене надо подлинно действовать, то отправляйтесь все на подмостки и... действуйте.

Мы пошли, но долго не знали, что предпринять.

На сцене надо действовать так, чтобы производить впечатление, но я не находил такого интересного действия, стоящего внимания зрителей, и потому стал повторять Отелло, но скоро понял, что ломался, как тогда, на показном спектакле, и бросил игру.

Пущин изображал генерала, затем крестьянина. Шустов сел на стул в гамлетовской позе и изображал не то скорбь, не то разочарование. Вельяминова кокетничала, а Говорков объяснялся ей в любви, по традиции, как зто делается на сценах всего мира.

Когда я взглянул в дальний угол сцены, куда забились Умновых и Дымкова, то чуть не ахнул. увидев их бледные, напряженные лица с остановившимися глазами и одеревеневшим телом. Оказывается, что они там играли "сцену с пеленками" из "Бранда" Ибсена.

- Теперь разберемся в том, что вы нам сейчас показали,- сказал Торцов.Начну с вас,

обратился Аркадий Николаевич ко мне,- и с вас, и с вас,- указал он на Малолеткову и па Шустова.- Садитесь все на стулья, чтобы я мог лучше вас видеть, и начните ччувствовать то самое, что вы сейчас изображали: вы ревность, вы-страдание, а вы-грусть.

Мы если и попытались вызвать в себе указанные чувства, то ничего не выходило. Двигаясь по сцене и представляя дикаря, я не замечал нелепости своих действий при полной внутренней пустоте. Но когда меня усадили на место и я остался без внешнего ломания, вся бессмыслица и невыполнимость задачи стала для меня очевидной.