Работа для гробовщика

Внезапно распахнувшаяся дверь прервала рассуждения. Инспектор Чарли Люк ввалился без приглашения, доставая две бутылки из кармана непромокаемого плаща.

— Только пиво, — заявил он.

Кэмпион взглянул на него с любопытством.

— Хорошие новости?

— Ничего такого, чтобы вывешивать флаги, — инспектор энергично стряхнул плащ, словно собираясь от него избавиться, шляпу швырнул на комод и потянулся к стаканчику для зубных щёток. — Вы будете пить культурно, а я из горлышка, — заметил он, наливая Кэмпиону. — Сэр Доберман не в восторге. Хотел увидеться со мной, чтобы спросить, того ли я выкопал. Бедняга! Разочарован, как ребёнок, получивший на Рождество пустую коробку!

Хлебнув разок из бутылки, он довольно вздохнул.

— Пришёл очередной запрос «О причинах запоздания с арестом преступника» — но без особого запала. Они в кошмарном положении. Есть сведения, что Гринер уже во Франции. Это главарь бандитов с Грик стрит, чей налёт наделал столько шума. Поль — его напарник — как в воду канул.

— Ужасно, — сочувственно кивнул Кэмпион.

— Разумеется, — Люк был в пугающе прекрасном настроении. — Десять дней чрезвычайных мер! Каждый порт был под наблюдением, как последнее пирожное на школьной вечеринке. Даже с нашей Эпрон Стрит сняли половину персонала. Но тем не менее, — как пишут в романах…

Он осторожно поставил бутылку на пол между ног.

— Я наконец получил двоих парней, которые занялись делом папаши Уайлда и поисками Беллы — плакальщицы, но до сих пор это ничего не дало. Разве только выяснили, что у старика больших денег не было. — Он тяжело вздохнул. — Бедный пилюльщик! Я отдал бы всю будущую пенсию, чтобы этого не случилось. Но для вас у меня кое-что есть.

Люк покопался во внутреннем кармане.

— Врач получил ещё одну анонимку. Тот самый почерк, та же марка, та же бумага. Только содержание несколько иное. Он задумчиво поковырял в носу. — Но по-прежнему проявляется тот же самый милый характер. Автор надеется, что мы будем живьём гореть в аду.

Листок бумаги, — как подумал Кэмпион, — был выбран так, чтобы не оставить следов. Бумага тонкая, обычная, сероватая и без водяных знаков. Такой сорт можно найти в любом магазине канцелярских товаров Лондона. Даже характер почерка ничем особенным не отличался.

Но при внимательном рассмотрении листок вызывал любопытство. После ряда непечатных слов, беспорядочных и нескладных, хотя и выбранных со знанием дела, автор становился более вразумительным.

"Ты, старый дурень, пока вывернулся, потому что все врачи — трусы, но нажиться по-крупному на покойнице не сумел, я скажу тебе почему, так-то, старый дурак.

Брат старый дурак жадина и скупец но себе на уме, забрал то, что она оставила дурню капитану, который беден и туп, как сапог. Я за тобой слежу, все это твоя вина, все эти беды и несчастья. Господь все видит. Аминь. Стекло говорит правду, не забывай, такие дураки как ты прикидываются добренькими и помогают полиции, а другие из-за них страдают. Полиция всегда готова брать наличными и тянет руки к деньгам. всем вам гореть в аду, и тебе тоже. Ты хуже всех, дурак, дурак, дурак."

— Милая дама, верно? — Чарли Люк заглянул через плечо Кэмпиона. — Но умеет и ещё покруче, и реже повторяется. Когда в хорошей форме. Вижу, вас это заинтересовало?

Кэмпион развернул листок на ночном столике и начал подчёркивать некоторые слова карандашом. А когда закончил, осталось короткое сообщение:

«Брат себе на уме. Забрал то, что оставила капитану, который беден и туп.»

— Здорово, если только это правда, — буркнул он.

— О чем речь? — Люк едва не свернул шею.

— Мисс Рут в глубочайшей тайне оставила в наследство капитану, которого терпеть не могла, восемь тысяч первоклассных акций. — Кэмпион широко улыбнулся и пригласил: — Садитесь, я вам расскажу кое-что по-секрету.

Но прежде его карандаш, путешествуя среди несвязных оскорблений, подчеркнул ещё несколько слов.

Глава 19. ЛАБИРИНТ

Большая комната сразу налево от входа в Портминстер Лодж вела своё происхождение из тех времён, когда считалось, что застольям надлежит отводить максимум мыслей, времени и прежде всего пространства.

Отец Лоуренса Палинода, чей портрет висел над камином, обставляя этот небольшой банкетный зал, исходил из лучших образцов викторианских вкусов. Теперь его сын работал в одном конце комнаты, а спал в другом.

Узкая кровать Лоуренса втиснулась между двумя довольно милыми постаментами красного дерева с бронзовыми вазами, и не могло быть сомнений, что одежду жилец хранит в буфете, ставшем слишком просторным для послевоенного частного дома.

Комната однако производила — как ни странно — весьма неплохое общее впечатление. Просиженное кресло у камина было аккуратно прикрыто гобеленом; длинный, солидный стол с закруглёнными углами, стоявший на потёртом ковре, был старательно разделён на три части: первая выполняла роль бюро, вторая-картотеки, а третья — стойки с бутербродами.

Повсюду лежали книги, но ни одной покрытой пылью или затрёпанной; книги заполняли полки и столики, громоздились на шкафах, возвышались стопками на стульях.