Работа для оборотня (СИ)

Он рассказал Квентину о том, как крался по лесу следом за Мэттом и Финном, которые тащили завёрнутый в мешковину труп Хорнета, как подслушал их разговор. Квентин слушал его, курил, и всё сильнее мрачнел. Когда Ремус рассказал, что Мэтт и Мария собирались бежать вместе, Квентин резко побледнел и затянулся сигаретой так сильно, что чуть было не выкурил её сразу до фильтра. Выдыхая дым, он закашлялся.

- Значит, Мэтт, – пробормотал он. – Спасибо. Посмотрю, что с ним можно сделать.

- Думаешь привлечь его на свою сторону? – Ремус покачал головой. – Он не показался мне таким уж смелым.

- Попробовать стоит, – Квентин пожал плечами. Ремус улыбнулся:

- Хочешь устроить революцию, товарищ? То-то меня так напрягло, что ты пытался поймать советское радио.

Квентин рассмеялся:

- Кто бы говорил! Сам вон какую наглядную агитацию развёл! Если тебе после такого не устроят тёмную, то я в полнолуние превращаюсь в кролика.

Они здраво рассудили, что идти в дом, где теперь жили Квентин и Джин, слишком опасно – в любую минуту туда мог вернуться Адам. Они укрылись в лесу неподалёку от большого дома, где скрылись Джин и Урсула. На этом самом месте Ремус несколько дней назад разговаривал с Бобби, здесь она уговаривала его сбежать, пока есть время. При мысли о ней его охватила тоска, но в то же время мысль о том, что Бобби и Кэтрин на его стороне, странным образом его успокаивала.

За короткое время Квентин и Ремус успели обменяться важными сведениями, которые им обоим совсем не понравились. Новость о том, что его и Джин заставят в полнолуние кого-то убить, Квентин встретил молча, только ещё сильнее помрачнел. Ремус выслушал историю о побеге во Францию и о том, что там случилось, и почувствовал, как его снова охватывает бессильная злость. «Она совсем не знала нас, – сказал тогда Квентин, – и всё равно хотела помочь. Она погибла из-за нас». Он потушил сигарету и тут же вытащил вторую. Его пальцы дрожали, и так же дрожал его голос. «Мы почти вырвались. Мы почти смогли уйти. Мы были так близко».

Ремус прислонился спиной к дереву, поднёс к губам сигарету, которой его угостил Квентин. Не травка – он уже предупредил Квентина, что здесь наркотики лучше не употреблять, на что Квентин заверил его, что завязал. Затянувшись, Ремус попробовал выпустить дым через нос; это новое ощущение было странным, но оно ему понравилось. Глядя, как дым тает в воздухе, он думал о том, что рассказал Квентин.

Он думал о Гае Моррисе. Несколько раз они встречались, когда приходили за зельями к Джуду Коулману. Их знакомство ограничилось несколькими разговорами, но Ремусу хорошо запомнился этот немногословный мужчина с сединой в тёмных волосах. Он как-то обронил, что после обращения в оборотня сбежал в Европу и некоторое время жил в Румынии, и даже устроился ненадолго драконоборцем, пока его не вычислили, и он был вынужден уволиться. О драконах он говорил с нежностью, на его усталом лице появлялась улыбка. А потом он умер, и кто-то вытащил его из гроба, вырвал из груди сердце и отбросил его тело в сторону, как надоевшую куклу.

А ещё он думал об Айтоне Пейдже. Об Айтоне Пейдже, чьё тело было изуродовано каким-то мерзавцем, охотящимся за сердцами и кровью оборотней. Об Айтоне Пейдже из команды «Зелёные Драконы», плакат которой висел в комнате Джеймса.

Он сидел в середине первого ряда, как и подобает ловцу. Широкоплечий, огненно-рыжий, бледный оттенок кожи совсем не виден из-за плотного слоя веснушек. Улыбка во весь рот, и острые глаза пристально следят за маленьким снитчем, который порхает по комнате, слабо звеня крыляшками. Каждый раз, когда Джеймс выпускал свой снитч полетать, Айтон Пейдж на плакате оживлялся, щёлкал пальцами, наклонялся вперёд, как зритель на мачте. И каждый раз, когда Джеймс вновь играючи ловил снитч, Пейдж беззвучно смеялся и показывал ему большой палец.

Но в тот вечер Пейдж сидел неподвижно, сонно хлопая рыжими ресницами. Снитч был крепко заперт в ящике стола – у его хозяина были дела поважнее.

- Вот, как тебе? – Джеймс протянул вперёд маленькую бархатную шкатулку и откинул крышечку. Сириус заглянул внутрь:

- Это как-то внезапно, Сохатый. Ты бы меня для начала в ресторан отвёл.

- Да иди ты! – Джеймс коротко, нервно рассмеялся, взъерошил себе волосы и повернулся к Ремусу: – Лунатик, что скажешь?

- О да! – закричал Ремус, бросаясь Джеймсу на шею. – Наконец-то! Я согласен, Джеймс, я согласен!

Громко хохоча, они упали на пол. Джеймс спихнул Ремуса в сторону, всё ещё смеясь, склонился над шкатулкой. Кольцо по-прежнему было внутри, надежно зажатое в бархатной подушечке. Поднявшись на ноги, он повернулся к Питеру:

- Хвостик, ты тут единственный нормальный человек. Как тебе кольцо?

- Очень красивое, – улыбнулся Питер. – Мне нравится, что оно с изумрудом.

- Я выбирал под цвет глаз, – голос Джеймса был нервным и высоким. – По-твоему, это не слишком? Я не перестарался?

- Джеймс, ты и «перестараться» – это несовместимые понятия, – закатил глаза Сириус. – Расслабься. Вы и так уже живёте вместе. Если она смогла выносить твой храп два месяца подряд – значит, она твоя навеки.