Работа горя

«а на первый взгляд, мёртвые берега: ни геолога, ни ночлега…»

ване алексееву

а на первый взгляд, мёртвые берега: ни геолога, ни ночлега,
только вьюга, дорога, каторга, кали-юга;
всякая книга – «десять столетий снега»,
всякая песня – «где нам искать друг друга».

но как боль неостра, бери к роднику канистры,

как стемнеет, пой у костра про года вёрсты;
женщины хохочут так, что вокруг рассыпают искры,
и глядят на тебя как сёстры.

кроме нефти, тут разной скани есть и финифти,

рюмочки готовьте, на скатерть ставьте;
старики прозрачны, как детский палец на кнопке в лифте,
всё тебе расскажут и о вожде, и о космонавте.

медицина здесь угрожает здоровью, врачи – леченью,

бездна часто подходит к самому изголовью,
между мифом и явью много веков кочевье,
постигаемое не логикой, но любовью.

но как боль неостра, сразу кажется: столько детства,

столько мудрого юмора, горестного богатства.
стоит, чудится, пообвыкнуться, оглядеться —
и всему пригодится,
сбыться
и оправдаться.

24 ноября 2013

«сутулые, в темноте…»

сутулые, в темноте
ещё посидим вдвоём.
признаем, что мы не те,
за кого себя выдаём.

комнату, где спим,

мебель и весь хлам
вытащим из-за спин,
разломим напополам.

будет тугой ком

у каждого в рюкзаке.
прощаются на каком
чёртовом языке?

том же, что был мал,

весел и необжит,
если соединял?
им же и надлежит:

мы были близки

так, что и свет мерк.
сразу в конце тоски —
поезд наверх.

2 января 2014

«вскинуться на конечном контроле…»

вскинуться на конечном контроле,
                            в безлюдном солнечном терминале
господи, какую мы чушь пороли,
                   как чужую про нас прилежно запоминали
как простые ответы из нас вытягивались клещами
сколько чистого света слабые хрусталики не вмещали
что за имена у нас бились в височной доле,
                           почему мы их вслух не произносили
сколько мы изучили боли, так ничего не узнав о силе

маялись, потели, пеклись о доме и капитале,

пока были при теле, рожали бы и ваяли, но мы роптали,
пересчитывали потери под нарастающий жадный рокот,
ничьей помощи не хотели, не позволяли больного трогать
подрывались в запале производить килотонны пыли
шибко много мы понимали, покуда нас не развоплотили

так послушай меня, пока не объявлен вылет,

пока дух из меня, как стакан кипятка, не вылит,
но пейзаж подтаивает, как дым, не рождает эха
для меня ничто не было святым, кроме твоего смеха
он вскипал, что-то горькое обнажив, на секунду, малость
я был только тогда и жив, когда ты смеялась

21 марта 2014

что рассказал шанкар своему другу раджу, когда вернулся домой

иннокентию всеволодовичу