Работа над ошибками

Поезд уже стоял у платформы. Я поспешил купить билет в автоматическом терминале и едва успел запрыгнуть в ближайшие двери, которые сразу же захлопнулись за моей спиной. Плюхнулся на свободное место у окна, покрытого прозрачными бисеринками дождевых капель, и выдохнул, словно мысленно поставил на полях крестик – знак выполнения очередного этапа.

Задумался, и почувствовал, что меня преследует ощущение дежавю. Так уже было. С той лишь разницей, что в прошлый раз этим маршрутом следовал не Владимир Старостин, а Эрик Хансен. Но и я сейчас, и Эрик Хансен год с лишним назад, глядя на проносящийся за окном размытый в пасмурной дымке урбанистический пейзаж, думали об одном и том же человеке – об Элис Бергман. Только теперь я точно знал, что она жива. И у меня на руках было неоспоримое доказательство – газета с фотографией, которая лежала в моей сумке. Доказательство, которое меня вдохновляло, придавало сил и заставляло двигаться вперед – навстречу своему собственному желанию, а не под влиянием необходимости, навязанной извне.

Спустя двадцать минут поезд остановился у платформы на центральном вокзале и открыл двери, чтобы выпустить в город очередную порцию прибывших и увезти тех, кто решил навсегда или временно попрощаться со шведской столицей. Вместе с плотным людским потоком я поплыл в направлении станции метро Т-Сентрален, где мне предстояло сесть на один из серебристых поездов с раздвижными дверями синего цвета, обслуживающих маршруты Т-13 и Т-14 красной ветки столичной подземки.

Ирония судьбы или закономерность? Может быть, я, выбирая себе гостиницу, подсознательно искал место поближе к адресу, с которым связано столько воспоминаний. По большей части не очень хороших. Кроме одного – там, на улице Бастугатан в доме под номером 31, Элис Бергман однажды уже воскресла из мертвых. Пусть, всего на несколько часов и уже не в качестве милой девушки, с которой можно было планировать совместное будущее, но это событие тогда невероятно перевернуло всю мою прежнюю жизнь. Я узнал ее, как очень жесткую и беспринципную особу, готовую даже убить ради дела или собственной безопасности. И, тем не менее, я все же верил, что в ней оставалось место для порядочности, сочувствия и человечности. Иначе, в тот самый день я не отделался бы, просто получив коленом в промежность, а схлопотал пулю в затылок, сидя за рулем машины на нижнем уровне подземной парковки торгового центра.

Не знаю, почему она тогда оставила меня в живых. Может быть, потому что в тот же день я тоже помог ей спастись от преследователей. Но чем чаще я об этом думал, тем отчетливее понимал: в тот момент я не торговался с ней за свою жизнь, а просто хотел помочь, потому что мне была невыносима мысль о том, что кто-то причинит ей вред. Вот и Элис отплатила мне тем же – не стала отнимать жизнь, отблагодарив за помощь, но врезала промеж ног и бросила, отомстив за то, что до этого водил ее за нос, представляясь другим человеком.

Вот о чем я думал, пока голос из динамиков объявлял одну за другой станции метро, которые мы проезжали: Гамла Стан, Слюссен, Мариаторгет. Последняя ближе всех располагалась к тому месту, где когда-то жил настоящий Эрик Хансен, и, наконец Зинкенсдамм – строгая в своем оформлении станция, стены и пол которой были выложены кафельной плиткой в светло-серых и коричневых тонах. Это была моя остановка.

Покинув вагон поезда, я осмотрелся. Меня окружали спешащие по своим делам незнакомые мужчины и женщины, которых словно объединяла одна общая цель – поскорее покинуть это замкнутое пространство из старого, но чистого кафеля, уставшего металла и потертого тусклого стекла. Понял, что все идут в одну сторону и пошел следом.

Выход на поверхность был всего один, и это во многом облегчило мне задачу с ориентированием на местности, когда я оказался на улице. Прошел буквально несколько шагов вверх по Рингваген и на первом же перекрестке свернул налево на улицу Браннкиркгатан, на которой и находился отель.

Я увидел его издалека. Он словно бастион возвышался над массивной подпорной стеной, вдоль которой вверх тянулась брусчатая пешеходная дорожка, которая привела меня к высоким решетчатым воротам и калитке в высоком заборе. За ними располагался милый вымощенный камнем дворик с зеленой лужайкой, в центре которого росло огромное старое дерево. Сам отель представлял собой большой двухэтажный особняк в форме вытянутой в ширину буквы «П», который состоял из центрального здания и двух крыльев поменьше.

Чтобы попасть внутрь, я позвонил по интеркому и представился постояльцем, забронировавшим в отеле номер. Меня тут же впустили, и я поспешил войти внутрь, чтобы официально оформить на стойке регистрации свое заселение.