Работа над собой в творческом процессе воплощения. Смысл творчества – в подтексте

В коллективном сценическом действии, речи, среди общего хаоса темпо-ритмов вам придется находить, выделять, группировать, вести свои самостоятельные, индивидуальные линии скорости и размеренности речи, движения, переживания исполняемой роли.

Привыкайте же разбираться и отыскивать на сцене свой ритм в общем организованном хаосе скоростей и размеренностей.

Важность темпо-ритма для правильного переживания

И сегодня мы будем играть в темпоритм, – объявил Аркадий Николаевич, войдя в класс.

Давайте, как дети, хлопать в ладоши. Вы увидите, что это может быть весело и для взрослых.

Аркадий Николаевич принялся считать под очень медленный стук метронома.

– «Раз… два… три… четыре».

И опять:

«Раз… два… три… четыре».

И еще:

«Раз… два… три… четыре».

И так до бесконечности.

Минуту или две продолжалось хлопание в такт.

Мы общим хором отбивали каждое «раз» громкими ударами в ладоши.

Однако эта игра оказалась совсем не веселой, а очень снотворной. Она создала скучное, монотонное, ленивое настроение размеренности ударов. Сначала они были энергичны и громки, но когда почувствовалось общее пониженное состояние, они становились все тише, а лица хлопающих делались все более и более скучными.

– «Раз… два… три… четыре».

И еще:

«Раз… два… три… четыре».

И опять:

«Раз… два… три… четыре».

Клонило ко сну.

– Однако, я вижу, вам не очень-то весело и, того гляди, раздастся общий храп! – заметил Аркадий Николаевич и поспешил внести изменение в затеянную игру.

– Чтобы разбудить вас, я сделаю две акцентировки в каждом такте при том же медленном темпе, – объявил он. – Хлопайте в ладоши все вместе не только на «раз», но и на «три»!

Вот так:

«Раз… два… три… четыре».

И опять:

«Не самое действие, а именно темпо-ритм может производить прямое и непосредственное воздействие»

«Раз… два… три… четыре».

И еще:

«Раз… два… три… четыре».

И опять до бесконечности.

Стало немного бодрее, но до веселья было еще далеко.

– Если это не помогает, то акцентируйте все четыре удара при прежнем медленном темпе, – решил Аркадий Николаевич.

«Раз… два… три… четыре».

Мы немного проснулись и хоть еще не развеселились, но стали несколько бодрее.

– Теперь, – объявил Торцов, – дайте мне по две восьмых вместо каждой одной четверти, с ударением на первую восьмую каждой пары их, вот так:

«Раз-раз, два-два, три-три, четыре-четыре».

Все приободрились, удары стали отчетливее и громче, лица энергичнее, глаза веселее.

Мы прохлопали так несколько минут.

Когда тем же порядком Торцов дошел до шестнадцатых и тридцатьвторых, с теми же акцентированиями на первом счете в каждой четверти такта, наша энергия к нам вернулась.

Но Аркадий Николаевич не ограничился этим. Он постепенно ускорял темп метронома.

Мы уже давно не поспевали за ним и отставали. Это волновало.

Хотелось сравняться в темпе и ритме со счетом. Выступал пот, мы раскраснелись, отхлопали ладоши, помогали себе ногами, телом, ртом, кряхтением. Судорога сводила усталые мускулы рук. А на душе было бодро и, пожалуй, даже весело.

– Что? Разыгрались, повеселели? – смеялся Торцов. – Вот видите, какой я фокусник! Владею не только вашими мускулами, но и чувством и настроением! Могу по произволу то усыпить, то довести до высшего оживления, до десятого пота! – шутил Аркадий Николаевич.

– Но не я фокусник, а темпо-ритм обладает чудодейственной силой. Это он воздействует на ваше внутреннее настроение, – резюмировал Аркадий Николаевич.

– Я считаю, что вывод, сделанный из опыта, является результатом недоразумения, – заспорил Говорков. – Извините же, пожалуйста, ведь мы оживились сейчас, при хлопании в ладоши, совсем не от темпо-ритма, а от быстрого, понимаете ли, движения, потребовавшего от нас удесятеренной энергии. Ночной сторож на морозе, который топчется на месте и бьет себя руками по бокам, согревается не темпо-ритмом, а, знаете ли, просто усиленными движениями.

Аркадий Николаевич не спорил, а предложил произвести другой опыт. Он говорил:

– Я дам вам такт в 4/4, в котором есть одна полунота, равная 2/4, потом одна четвертная пауза и, наконец, одна четвертная нота, что вместе составляет 4/4, то есть целый такт.

Прохлопайте мне его ладошами с ударением на первой полуноте.

«Раз-два, Гм, четыре».

«Раз-два, Гм, четыре».

«Раз-два, Гм, четыре».

Звуком «Гм» я передаю четвертную паузу. Последняя четверть ударяется неторопливо, выдержанно.

Мы прохлопали долго и потом признали, что создалось довольно торжественное и спокойное настроение, которое отозвалось у нас внутри.

Потом Аркадий Николаевич повторил тот же опыт, но лишь с заменой последней четвертной доли такта паузой и 1/8. Вот так:

– «Раз-два (полунота), Гм (четвертная пауза), гм (восьмая пауза) и 1/8 доля».

«Раз-два, Гм, гм, 1/8. Раз-два, Гм, гм, 1/8».

Чувствуете ли вы, что последняя нота точно опаздывает и почти влезает в следующий такт? Она точно пугает своей порывистостью следующую за ней спокойную, солидную полуноту, которая каждый раз вздрагивает, как нервная дама.