Работа над собой в творческом процессе воплощения. Смысл творчества – в подтексте

Плохое скорее, крепче и сильнее фиксируется, чем хорошее. Плохое – легче, доступнее, потому и сильнее, потому и крепче. Штука-то какая. Хорошее – труднее, недоступнее, потому дольше, труднее и не так прочно фиксируется.

«Успех, овации, тщеславие, самолюбие, богема, каботинство, самомнение, бахвальство, болтовня, сплетни, интриги – опасные бациллы для молодого организма неискушенного новичка»

Мой расчет такой.

Сегодня вы сыграли хорошо, правильно, потому что все элементы работали верно, потому что удалось их приспособить на сцене, как в жизни. Пишите скорей в плюс, в кредит один. Только один, говорю!

Завтра не удалось направить элементы, закапризничали, а техника еще слаба, пишите скорее в минус, в дебет десять! Целых десять, говорю я!

– Так много?!

– Много, дорогой мой, очень много! Потому что актерские привычки сильнее. Они въедаются, как ржавчина. Штука-то какая! Они не борются с условностями сценического выступления. Не борются, говорю я, а, напротив, всячески подлаживаются под них. Они приучают отдаваться во власть штампов. Это легче, чем бороться, искоренять их, идти против течения, как в нашем искусстве. А отдаться во власть штампа ничего не стоит – садись и плыви. Вот почему после одного такого неправильного спектакля придется сыграть десять правильных. Десять, говорю, ни одним меньше! Штука-то какая, дорогой мой! Только тогда вернете свою творческую природу в то состояние, в котором она была до злосчастного актерского выступления. После небольшой передышки Иван Платонович продолжал:

– В ежедневных выступлениях ученика в театре есть еще одно страшное «но».

– Какое же?

– Очень плохое! Плохое, говорю я. Закулисный мир театра деморализует ученика. Успех, овации, тщеславие, самолюбие, богема, каботинство, самомнение, бахвальство, болтовня, сплетни, интриги – опасные бациллы, опасные, дорогие мои, для молодого организма неискушенного новичка.

Надо, прежде чем его пускать в нашу заразу, применить все профилактические средства, обезвредить, подготовить ко всем соблазнам. Оспу ему надо привить.

– Как же она прививается?

– Художественной, творческой, руководящей идеей, развитием любви искусства в себе, а не себя в искусстве. Собственным сознанием, крепким убеждением, привычкой, волей, закалкой, дисциплиной, пониманием условий коллективного творчества, развитием чувства товарищества. Все это – сильное противоядие. Оно нужно, дорогие мои! Без него заразитесь.

– Где же их взять?

– В школе! Вкладывать в процессе воспитания. Штука-то какая важная… Или же здесь, в театре, на деле, на практике… Учить молодежь самим оберегаться от опасностей.

– Пусть учат! Мы готовы!

– Нужна организация, люди, преподаватели здесь на сцене, в артистических уборных, в фойе.

– А вы попробуйте пока без них. Мы люди сознательные, сами к вам пришли. Не маленькие, а взрослые, своим умом дошли. Скажите нам, что нужно делать, как себя вести, а мы обещаем исполнить беспрекословно каждое ваше приказание. Сцена и своя уборная, и больше никуда. Доверьтесь только нам.

– Вот это правильно: сцена и уборная, и больше никуда. Одобряю, аплодирую, дорогие мои. А почему? Сейчас скажу. Сейчас…

Вот штука-то какая. Самый опасный момент в нашей закулисной жизни – долгое ожидание выхода на сцену и ничегонеделание во время перерывов между игрой. Уйти из театра нельзя, а делать во время ожидания нечего. Штука-то какая! Часто артист бывает занят в первом и последнем актах, причем в каждом из них всего по две фразы. Длинные часы ожидания ради нескольких минут игры. Вот и сиди и жди. Таких часов набирается много в закулисной жизни. Много, дорогие мои. Это время ничем не заполнено. Вот оно и отдается пустым разговорам, сплетне, пересудам, анекдотам. И так изо дня в день. Штука какая скверная! Вот где источник разложения закулисных нравов.

Курьезнее всего то, что эти невольные шалопаи постоянно жалуются на то, что им некогда, что они страшно заняты и потому не могут работать над собой. Пусть пользуются часами ожидания за кулисами.

– Может быть, работа над собой в это время спектакля отвлекает от исполняемой роли, – заметил я.

– А сплетни и анекдоты не отвлекают? Сплетни и анекдоты, говорю я! – накинулся на меня Иван Платонович. – Где же упражнять свою технику, как не в перерывах актов и выходов? Певцы распеваются, музыканты настраивают инструменты, а артисты сцены пусть упражняются. Наш творческий инструмент посложнее, чем скрипка. У нас и руки, и ноги, и тело, и мимика, и голос, и хотения, и чувствования, и воображение, и общение, и приспособление. Шутка сказать, целый оркестр! Оркестр, говорю! Есть что настраивать!