Работа за рубежом

- ...Да жив он, что ему сделается?! - вещал из толпы зевак зычный голос дворничихи, бабы Веры. - Третье покушение, а ему хоть бы хны!

- А кто же на ступеньках лежит?

- Женька Семигин, с шестого этажа. Он как раз в подъезд заходил, а Хацимоев выходил, когда киллер палить начал... Не повезло Женьке.

Мне, по всем раскладкам, "повезло". По-нашенски, по-российски. Выйди я из дому на полчаса раньше, глядишь, не Женькин труп на ступеньках лежал бы, а мой. Боюсь, надоест киллерам из автоматов по депутату мазать, завезут в подвал пару мешочков гексогена, чтоб, значит, наверняка... Вместе с известным депутатом Хацимоевым и неизвестный Ларионов в мир иной отправится... Но пока я жив, а случайная пуля другому досталась, следует радоваться, ибо иного счастья мне не дано.

Радоваться хотелось равно в такой же степени, как утром вешаться. А вот сбежать хотелось. Очень хотелось. От такой семьи, из такой страны, от такого "счастья"... Только на фиг я кому за рубежом нужен? Кому нужен "неизвестный Ларионов"? Там и известный Фесенко с нашими плоско-пошлыми остротами никому не нужен.

Присоединяться к зевакам я не собирался, поэтому бочком протиснулся сквозь толпу и, выйдя со двора, направился к кафе "Минутка".

- Привет, Паша... - промямлил бармену, усаживаясь у стойки. Паша глянул на меня и все понял.

- Привет, Ларионов, - сказал он. - Давно из могилы выбрался?

- Что, такой мертвый?

- Разве что трупных пятен не видно, - усмехнулся бармен, наливая в мерный стаканчик водку.

Как ни заторможено было сознание, но я среагировал. Достал диктофон, буркнул в него: "Трупные пятна - косметика". Если на трезвую голову обыграть, хорошая острота может получиться.

Паша поставил передо мной стопку водки и стакан с томатным соком.

- Оживай!

Я круто посолил томатный сок, отхлебнул, затем, вздрогнув, опрокинул в себя рюмку и тут же запил соком.

- Только не наблюй здесь, - сказал Паша, видя, как я монументом застыл на табурете. Если кто надумает-таки памятник "Неизвестному Ларионову" ставить, лучшей позы не придумать. Тютелька в тютельку.

С минуту организм на повышенных тонах дискутировал с проглоченной водкой, затем смирился, и меня отпустило. Я помахал перед лицом бармена указательным пальцем, бросил на стойку деньги и молча вышел. Отпустить-то отпустило, но говорить пока не мог.

На улице я пару раз глубоко вдохнул и наконец-то почувствовал себя более-менее сносно. Однако вспомнить, зачем вчера поставил будильник, все равно не смог. Ну и черт с ним. Приятное тепло разлилось по телу, но на душе по-прежнему было гадко. И я побрел куда глаза глядят.

Странное дело, когда я выпивши, ноги меня всегда приводят в тупичок какого-то переулка к летнему кафе в уютном скверике с небольшим фонтанчиком. Машины здесь не ездят, поэтому в кафе всегда тихо и даже в жаркий полдень прохладно под старыми раскидистыми тополями. Пару раз я пытался разыскать это кафе на трезвую голову, но ничего не получилось. Такое впечатление, что кафе и скверик находятся в параллельном мире, вход в который открывается исключительно для алкоголиков.

Водка сделала свое дело, я захотел есть. Сев за столик, заказал пару сарделек с тушеными грибами, бокал пива. Когда съел одну сардельку и выпил полбокала пива, по телу разлилась благость, семейные неурядицы и дискомфорт в душе отодвинулись на второй план. Лепота! Все-таки есть в жизни счастье.

Откинувшись на спинку пластикового кресла, я огляделся.

Грузный бородач за соседним столиком внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и, прихватив с собой графинчик с водкой, пересел ко мне.

- Привет, Ларионов! - сказал он, выставляя на столик пластиковые стаканчики.

Я кивнул, хотя мог дать голову на отсечение, что с бородачом не знаком. Но то, что он знал меня, радовало. Оказывается, не такой уж Ларионов неизвестный.

- Жена гуляет напропалую, а ты, значит, сюда... - продолжал бородач, наливая в стаканчики водку. - Как там Фесенко говорит: пиво без водки деньги на ветер?

Приятное впечатление о бородаче мгновенно растаяло. Бывают люди, которые одной фразой могут надолго испортить настроение...

Он поднял стаканчик и посмотрел на меня. Глазки у него были маленькие, подслеповатые и хитрые. Я, не прикасаясь ко второму стаканчику, сказал в эти глазки:

- А пиво с водкой - харч на брюки. Твои.

На мгновение бородач застыл с оскорбленным недоумением на лице, затем схватил графинчик с водкой и молча ретировался за свой столик.

Я тяжело вздохнул и принялся дожевывать сардельку. Что за народ пошел, пары минут в блаженном состоянии побыть не дают. Как увидят, что у человека прекрасное настроение, так сразу норовят в душу нагадить.

Фразу о "харче на брюках" я записывать не стал. Тема стара, как мир, и основательно затаскана. Хотя, с другой стороны, острота о "смешном молоке после огурцов" прошла на "ура"...

Все еще пребывая в мрачном настроении, я отхлебнул пива, закурил и огляделся.