Работорговцы. Русь измочаленная

— Разбуженный Ленин приказал сотрудникам принести его мозг и его сердце, всё то, что выпотрошили перед мумификацией. С первым сотрудникам повезло — совсем рядом находился институт Ленина, где в банке хранилось сердце Ильича. А вот со вторым вышли затруднения. Институт мозга располагался в переулке Обуха, который облюбовали топорники. Это было православное общество мужиков с топорами, охотников за зомби, нечистью и семейными ценностями. Каждый топорник был суров, беспощаден к самому себе, бородат и силён духом до такой степени, что мухи падали на лету, оказываясь рядом. Каково было интеллигентным научным сотрудникам найти с ними общий язык, летописи умалчивают. Известно лишь, что они проникли в хранилище института и добыли мозг Ленина, представляющий собой десятки тысяч тончайших гистологических срезов на стеклянных пластинках. Чтобы обрести силу и разум, мумии требовались и сердце, и мозг. Повелела мумия собрать мозг по кусочкам, а для этого учредила Орден Ленина и обещала в награду силу свою, престол свой и великую власть над всей Москвой. Когда сердце и мозг возвернулись мумии, Ленин обрёл способность самостоятельно двигаться, говорить, питаться и колдовать. Ильича стали кормить христианскими младенцами, и мумия замироточила. Даже служители Казанского храма, расположенного по соседству, признали это знамением и пришли поклониться мощам, канонизировав Ленина как почитаемого Церковью святого великомученика. Мумия сагитировала их вступить в партию. Мумиё, которое она выделяла, было исследовано научными сотрудниками методом довоенной науки, но вскоре обнаружились его магические свойства, так что из служителей Казанского собора сформировалась каста жрецов. От причащения благодатным мумиё по древнему обряду они перешли к многообразному использованию удивительного средства для управления силами природы, а кресты с куполов сняли, иконы сожгли и фрески со стен сбили, чтобы не препятствовали течению Силы. Это послужило развитием идей академика Збарского о продвинутых ритуалах шаманизма-ленинизма. В течение сотен лет Ленин руками товарищей — волхвов, сторонников, приспешников и пособников — боролся за власть в Москве с многочисленными противниками. Остервенело дрались за каждую улицу, за каждый дом. Выжили самые сильные. Подло открытая сила пара позволила Статору сконструировать боевые треножники. Мощь электричества спасла манагеров от матёрого колдунства. Иные пали, как суровые, но немногочисленные топорники или богопротивные вампиры. А местные дрочуны быстро усвоили, что кулаками лучше махать в другом месте, и с позором бежали на юг. Взаимная конфронтация и постоянное прощупывание слабых мест соседей не оставили Ордену сил на экспансию за пределы Мкада. Лишь недавно, когда в Москву прибыли эмиссары Орды, нам открылась возможность выдвинуться наружу по железной дороге.

— Чем в Ордене занимался ты?

— Был учителем, — ответил Тибурон. — Преподавал испанский язык. Я потомок испанских коммунистов и основателей Ордена Ленина.

Жёлудь поймал взгляд отца, красноречиво повелевающий: «Обнови ему пивка, видал, как тощего с голодухи штырит?», и наполнил Тибурону кружку. Колдун немедленно присосался к ней. От говорильни в глотке у него пересохло, и требовалось немедленно догнаться.

— За что тебя оттуда выперли? — вопросил Лузга.

— Имела место внутрипартийная борьба, неизбежная, когда сталкиваются интересы двух фракций, — уклончиво ответил Тибурон.

— Это каких же фракций?

— Как ты выражаешься, боярин, — проигнорировал Лузгу матёрый ленинец, — боролись силы зла с силами… гм… справедливости.

— Ты, конечно, был на стороне последних? — уточнил Литвин.

— Я занимал лидирующую позицию, — похвастался Тибурон. — Освободилась вакансия завсектором внешних сношений, а я занимал должность заведующего отделом иностранных языков и литературы и лучше всех претендентов разбирался в нюансах идеологической работы. Но интриганы из отдела агитации и пропаганды устроили подставу, в результате которой я был скомпрометирован и осуждён товарищами.

— Казнить хотели? — безразличным тоном осведомился Щавель.

— У нас не принято казнить своих. Меня заперли в клетку, где я не мог выпрямиться, а мог только сидеть, поджав ноги. В ней я провёл триста семьдесят девять дней, пока не пришёл Удав.

— Тот самый Отморозок с нетопырём на плече, у которого я тебя отбил? — удивился Щавель.

Тибурон закивал и снова приложился к кружке. На пустой желудок пиво забирало отменно, шея гнулась как резиновая, а язык болтался как помело.

— Меня держали в подвале института Ленина. Отморозок проник туда через подземный ход. Он шёл, чтобы отомстить…

— В институт есть доступ из-под земли? — спросил Щавель.