Работы по психиатрии

Позволяя себе сегодня поднять в моем реферате вопрос о психогенезе в области умственных расстройств, я прекрасно сознаю, что затрагиваемая мною тема отнюдь не пользуется популярностью в психиатрических кругах. Успехи, достигнутые анатомией мозга и патологической физиологией, а также преобладание естественных наук вообще привели к признанию необходимости прежде всего и повсюду искать материальные причины и довольствоваться их нахождением. Старинное метафизическое объяснение природы уронило само себя благодаря своим заблуждениям и захватом не принадлежащих ему областей. Так что и связанные с ним психологические взгляды потеряли для нас всякую ценность. В психиатрии же влияние его прекратилась еще в первой четверти XIX века с возникновением моральной этиологии. Согласно этой этиологии душевные болезни понимались как последствия нравственно недопустимых поступков. Этот взгляд держался приблизительно до 1820 г. Лишь со времен Эскироля психиатрия принимает характер естественной науки.

Успехи естественных наук привели к возведению научного материализма на ступень общего мировоззрения; научный же материализм - с психологической точки зрения - является не чем иным, как переоценкой (в смысле преувеличенной оценки) физической причинности. В соответствии с этим материализм отвергает всякую причинность кроме физических каузальных связей. В психиатрии материалистический догмат выразился положением: "душевная болезнь суть болезнь мозга". Положение это и в настоящее время считается аксиомой, несмотря на то, что материализм находится в периоде постепенного упадка. Почти неоспариваемая его значимость зависит по существу своему от того обстоятельства, что медицина как предмет университетского образования есть естественная наука и что психиатр, как врач, является естественником. Кроме того, перегруженная учебная программа студента медицины не позволяет ему отклониться в область философии и удерживает его целиком под воздействием материалистических аксиом. Как следствие исследования в психиатрии связаны, главным образом, с анатомическими проблемами, в той степени, в какой дело не касается вопросов диагноза и классификации. Таким образом, взгляд психиатра остается прикованным к физической этиологии, между тем как этиология психологическая оценивается разве только как второразрядная или вспомогательная. Но так как всеобщая установка всегда направлена на отыскание физической причины, то соответственно этому и психологический фактор большей частью не принимается во внимание. Поэтому мы совершенно не в состоянии составить себе понятия о важности психологической причинности. Так, мне постоянно приходится сталкиваться с уверениями моих коллег, утверждающих, что в таком-то случае отсутствуют всякие психологические признаки. Но всегда оказывается, что они ищут лишь физическую каузальную связь, оставляя без внимания все психические осложнения.

Например, однажды я был приглашен на консультацию вместе с двумя знаменитыми авторитетами по нервным болезням, уже поставившими диагноз саркомы твердой мозговой оболочки (dura mater) спинного мозга. Больная, женщина 50 лет с лишним, страдала своеобразным расстройством нервов ощущения и движения, припадками крика и симметрической экзантемой (сыпью) в области поясницы. Описание телесного ее состояния было выработано с чрезвычайной тщательностью, анамнез казался установленным с крайней точностью. Ей даже эксципировали кусочек кожи, дабы подвергнуть один из узелков экзантемы гистологическому исследованию. Лишь обстоятельства, касающиеся психологии пациента, и условия, при которых началась болезнь, были оставлены без внимания.

Больная - вдова. Она жила со своим старшим сыном, которого она любила, несмотря на многочисленные ссоры. В каком-то смысле он заменял ей мужа. Так как совместная жизнь не отличалась гармонией, то сын решился на разлуку с матерью и на переселение в другой город. В самый день его отъезда наступил первый припадок плача, и с этого началась затяжная болезнь. Течение болезни, ее улучшения и ухудшения находились в постоянной зависимости от отношения больной к сыну. Ошибочный диагноз, конечно, не мог облегчить ее состояния. Разумеется, оно оказалось обыкновенной истерией, что и было подтверждено дальнейшим течением болезни. Оба авторитета, будучи совершенно загипнотизированы аксиомой физической причинности, не подумали установить психологическую причину и вследствие этого утверждали, что психологическая этиология не находима.