Рабство и данничество у восточных славян

А вот суждение другого крупного специалиста в области изучения Русской Правды: «Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия между их нормами или во всяком случае существовали различия в формулировках отдельных норм. Естественно, что в конце концов возникла настоятельная необходимость в объединении этих двух основных пластов, норм Русской Правды. Это объединение и было произведено. Выла составлена Краткая Правда».⁷¹⁷

Если согласиться с М. Н. Тихомировым и С. В. Юшковым (а нам кажется, что с ними нужно согласиться), придется тогда признать, что упоминание челядина в той части Краткой Правды, которую принято называть Древнейшей Правдой, или Правдой Ярослава, актуально для всех ее частей, т. е. для законодательного сборника в целом. А это означает, что челядь как рабская категория существовала на Руси и во времена Ярославичей во второй половине XI в., что никакой замены челяди холопами не произошло, а обе группы рабов (и челядь и холопы) бок о бок жили в древнерусском обществе, не вытесняя и не сменяя друг друга. Причиной тому были разные источники происхождения челядинства и холопства: в первом случае войны и плен, а во втором — внутренние процессы имущественной и социальной дифференциации. Челядинство было древней формой рабства, возникшей в эпоху восточнославянской первобытности. Оно значительно старше холопства, что закономерно, ибо «рабство соплеменников становится возможным лишь при разрушении кровнородственных отношений, вытеснении их связями территориальными... ».⁷¹⁸ Возможность эта, как мы знаем, появилась в конце Х-начале XI в. Однако М. Б. Свердлов уверяет, будто «холопство как общественный институт сложилось до XI в.».⁷¹⁹ Ему кажется, что Краткая Правда подтверждает такое предположение. Тут М. Б. Свердлов, похоже, обольщается. Краткая Правда, по обоснованному мнению И. И. Смирнова, отразила в себе «начальный этап истории термина "холоп"».⁷²⁰ То же самое, конечно, надо сказать и о холопстве как социальном явлении. Простое сопоставление краткой Правды с Пространной Правдой убеждает в мысли о холопстве XI в. как формирующемся институте, т. е. находящемся в процессе становления.

При чтении Краткой и Пространной Правды замечаем стремительный количественный рост статей, прямо или косвенно касающихся холопов. Краткая Правда имеет 3 таких статьи, а Пространная Правда—19 статей. Кроме того, в ней содержится ряд статей, где вопрос о холопах всплывает в связи с социальным превращением того или иного лица в результате действий, которые расцениваются как правонарушения. Это статьи о закупе (56, 61, 64) и о купце-банкроте (54-55). Нарастание таких статей — верный признак не сложившегося холопства, а формирующегося. В данной связи любопытно отметить, что только во времена Пространной Правды возникла необходимость юридически определить источники холопства. Это было сделано в статье 110 Пространной Правды: «Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу гривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холопемь; а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядом, то како ся будеть рядил, на том же стоить; а се третьее холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду, с рядомь ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить».⁷²¹

Данная статья породила толки в научной литературе. Еще В. Лешков отмечал, что Русская Правда «допускает и указывает только три источника обельного холопства» и «при этом именно говорит, что обельное холопство только трое».⁷²² Однако далеко не все исследователи так думали. Многим показалось, будто кодификатор по недосмотру упустил иные способы пополнения обельного холопства, известные в Древней Руси. «Наш первый юрист-систематик, — писал В. И. Сергеевич, — просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства: плен и еще три, на которые можно найти указания даже в тексте Правды: 1) бегство закупа; 2) рождение от несвободных родителей и 3) несостоятельность».⁷²³ Укор этот довольно часто повторялся в трудах историков, о чем Б. А. Романов не без иронии как-то заметил: «Стало признаком хорошего тона у многих исследователей мимоходом упрекнуть составителя "Устава" в том, что он (в ст. 110) "просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства", кроме перечисленных в ст. 110 трех ("холопство обельное трое")».⁷²⁴ Б. А. Романов напоминал, что Устав о холопах —«не учебник праза, регистрирующий систематически все разновидности того или иного предмета, о котором зашла речь. Это — документ прежде всего практический, преследующий определенную политическую цель — признать на будущее законным лишь такой переход свободных в обельное холопство, в котором не было бы принуждения со стороны господ и тогда уже считать, что бывший свободный ни под каким видом не может поднять спора о своем холопстве».⁷²⁵ И здесь Устав «ставил свою задачу слишком четко, чтобы затемнять суть дела нагромождением лишних деталей — ради нашего ученого педантизма».⁷²⁶