Рабство и данничество у восточных славян

Перещепинский клад породил в воображении А. А.Бобринского красочную картину шумного застолья, устроенного славянским князем: «Можно себе представить какой-нибудь "почестей-пир" славянского вождя VII в. в его кочевом стане недалеко от Полтавы, когда на столах фигурировало все награбленное добро: византийские и восточные золотые и серебряные блюда и сосуды». Но шли годы, и «перещепинским владыкам пришлось в свою очередь испытывать ужасы страха перед победоносным врагом, приходилось спасаться бегством. С востока надвигаются новые, еще более одичалые и сильные племена, и противостоять им нет возможности. И вот, в песчаных дюнах близ Полтавы славянский князь наскоро закапывает и упрятывает свои сокровища. И надо отдать ему справедливость — запрятал он их хорошо».¹²⁰

Рассматривая клад, Б.А.Рыбаков представляет образ богатого антского князя, зарывшего «сундук с вещами, накопленными несколькими поколениями».¹²¹

От признания факта принадлежности перещепинского клада славянскому князю, т. е. представителю знати, наши историки очень скоро перешли к социологическим обобщениям. «Клады антов» стали рассматриваться как показатель имущественной и социальной дифференциации в восточнославянском обществе. Еще на исходе 30-х годов Б. А. Рыбаков по поводу этих кладов писал «Совершенно естественно, что владельцы подобных сокровищ были неизмеримо богаче своих сородичей. По. явилось имущественное неравенство, возраставшее с каждым удачным походом».¹²²

В. В. Мавродин, приведя данные о «кладах антов» заключил: «Каждый удачный поход обогащал предводителя антских дружин. Росла имущественная дифференциация».¹²³ По словам П.Н.Третьякова, «сокровища Перещепинского клада бесспорно принадлежали какому-то удачливому военачальнику, водившему свои дружины в пределы Византийской империи». В целом же клады рисуют ему «убедительную картину имущественного неравенства, того, что некоторые семьи или лица являлись обладателями огромных богатств».¹²⁴ Сходные мысли высказываются в настоящее время. «О том, что какая-то часть славянского населения выделилась в экономическом отношении из остальной массы, — заявляет В. В. Седов, — ярко свидетельствуют клады, сосредоточенные преимущественно в южных районах восточнославянского ареала. Эти клады оставлены не рядовыми членами общества, они принадлежали знати».¹²⁵

Столь же однообразно звучат суждения ученых о причинах зарытия кладов. Оказывается, то были сугубо земные материальные причины, связанные с опасностью, грозившей владельцам богатств, укрывавшим свои сокровища от врагов (внешних и внутренних), чтобы потом при перемене обстоятельств вернуть себе их снова. В качестве образца такого рода суждений сошлемся на выводы Г. Ф. Корзухиной, касающиеся, правда, кладов более позднего времени, но достаточно показательные и в нашем случае. Г. Ф. Корзухина пишет: «Суммируя все сказанное о причинах зарытия кладов в монгольский период, можно сказать, что клады зарывались, во-первых, в период формирования территории киевского государства в условиях борьбы за объединение славянских племен и включение некоторых иноязычных племен в состав Киевской Руси; во-вторых, в связи с острой социальной борьбой внутри Киевского государства вследствие усиления феодального гнета, нередко приводившей к широким народным восстаниям против феодального гнета; в-третьих, вследствие бесконечных межкняжеских войн, особенно усилившихся в период феодальной раздробленности, и, в-четвертых, в связи с непрекращающейся борьбой против кочевников, которые были на протяжении всего домонгольского периода бичом для древней Руси...».¹²⁶

Все приведенные выше соображения есть следствие одностороннего взгляда на богатство как на явление чисто экономическое, характеризующее процессы имущественного и социального расслоения первобытного, в частности славянского, общества. Они базируются на слишком упрощенном, прямолинейном понимании восточнославянской истории, на избыточной вере в способность открыть ее тайны одним лишь ключом материалистического познания. Однако следует отказаться от закоренелых привычек и сделать более разнообразным инструментарий проникновения в секреты прошлого, иначе — подойти к проблеме богатства не только с материальной, но и с духовной, религиозной точки зрения. И тут открывается нечто неожиданное и захватывающее.

Древние люди, доверяя земле богатства, «стремились сохранить их с тем, чтобы взять с собой в загробный Мир, подобно тому как при переселении в мир иной им нужны были оружие, предметы обихода, кони, собаки, корабли, слуги, которых зарывали в курган вместе с покойным вождем или другим знатным человеком... Серебро и золото, спрятанные в землю, навсегда оставались в обладании их владельца и его рода и воплощали в себе их удачу и счастье, личное и семейное благополучие».¹²⁷ Нет ничего невероятного в том, что славяне VI-VII вв. зарывали клады с аналогичной целью. возможно в кладах отразилось и другое: отношение славян к земле.