Рабство

       В какой-то момент во мне проснулось чувство, что этот вечерний ландшафт таит в себе нечто нехорошее, я бы сказал, неживое - мертвое. В памяти возникла информация об ионизирующем излучении, природных радионуклидах, но в этом случае, если судить по мощности свечения песка, можно было бы сказать, что я должен был бы уже находиться при смерти. С ураном или другими радионуклидами шутки плохи, человек не может сосуществовать с ними, когда радиационное излучение превышает допустимую норму. Но в тоже время, я уже немало прошагал и на своем пути не встретил ничего живого, что ползало бы, бегало бы или росло бы в этой пустыне. За это время я не заметил ни единого следа на песке, скажем от джейрана или тушканчика, ни одной норы грызуна, проползающей змеи или просто камня на дороге. В этой пустыне ничего не было, что могло явиться намеком на то, что в ней имеется наличие биологической, растительной или какой-либо другой жизни. Единственное движение, которое я не видел глазами, но постоянно ощущал, это было задувание ветерка, которое к тому же в себе несло некоторую прохладу и свежесть. Ни одна птица не пролетела над головой.

       Ландшафт пустыни в этой темноте со светящимся песком безжизненным и таил в себе что-то зловещее!

       Но не смотря на все эти обстоятельства, безжизненность и зловещий вид этой пустыни, я превосходно себя чувствовал и мне легко шагалось по этому песку. Прошло не менее не менее четырех часов, сколько точно прошло времени не могу сказать, так как мне нечем было определять течение времени, как я был в дороге. За плечами осталось не мене десяти - двенадцати километров, а я все шагал и шагал, совершенно не чувствуя себя усталым человеком. В прошлой же жизни пройдешь два или три километра, как сердце начинает щемить, а ноги дрожат от переутомления. Да, видимо, канули в прошлое времена, когда постоянно ощущались боли в правом боку, одышка, которая обязательно возникала при подъеме по лестнице на второй этаж. Мне нравилось чувствовать себя сильным и здоровым человеком, моментами я даже ловил себя на детской, глупой восторженности и временами возникающем желании петь или кричать во весь голос. Ко мне пристал и я никак не мог от него отвязаться, мотивчик песенки о "Веселом ветре". Слова песни сами собой возникали в голове и рвались на свободу:

       - А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,
       Веселый ветер, веселый ветер!
       Моря и юры ты обшарил все на свете,[1] -

       Все было бы хорошо и замечательно, если бы не эта непонятная потеря сознания в подъезде и мое необъяснимое появление в этой пустыне. Но я свято верил в то, что найду дорогу и выйду к людям, тогда все придет в порядок и я смогу обратно вернуться в свой родной город.

       Все это время перехода по пустыне меня сопровождала идеальная тишина, изредка нарушаемая моим дыханием и только что появившимся и едва слышным звуком рокота. Мне было трудно определить, откуда же этот рокот доносился до моих ушей. Затем прислушался и мне показалось, что он шел со стороны задувающего в лицо ветерка. Создавалась интересная ситуация, кругом стояла, казалось бы, мертвая тишина, но этот звук рокота ее нарушал, но в тоже время ты не мог утверждать, что данный звук реально существует, он скорее угадывался. Я, конечно, хорошо понимал, что слуховой аппарат человек не является ультра совершенным устройством по восприятию любого звука, что он прослушивает окружающее пространство только в определенных диапазонах воспроизведения звука и воспринимает звук в зависимости от расстояния до его источника. Атмосфера акустики этой пустыни, наверняка, заполнена множеством звуков, которые моим слуховым аппаратом не воспринимаются из-за этих ограничений. Я попытался сосредоточится и более тщательно прослушать пространство, изщ сектора которого и слышался этот рокот, на долю секунды мне показалось, что он ясно слышим, но затем пропал.

       ххх

       Сегодняшнему дню было суждено оставить неизгладимый след в моей жизни. Ближе к вечеру, когда я начал подумывать о ночлеге и вновь начал оглядываться в поисках канавки, ложбинки, в которой можно было притулиться и переспать ночь. Было как-то непривычно и неудобно располагаться на ночлег на таком ровном месте и в этом белом мареве, поднимающимся от песка. Поэтому, в душе храня надежду на чудо и что такое место я вскоре повстречаю, я продолжал мерно шагать по этой прекрасной дороге из белого песка.

       В этот момент произошло событие, которое напрочь перевернуло все мои понимания всего, что со мной происходило в этот день, начиная с момента моего столкновения с дверью подъезда дома, где я проживал, и до настоящего момента. Не могу сказать время, когда это явление началось, у меня не было часов и я мог полагаться только на свое интуитивное определение текущего часа. По интуитивному определению было около девяти часов вечера, когда на ночной небосклон начала восходить Луна.