Рабы культуры, или Почему наше Я лишь иллюзия

В наше время стало много молодёжи с волосами самых невообразимых цветов — синие, зелёные, розовые, платиновые. Настоящая радуга вокруг. Это очень радостно видеть, ведь это говорит о свободе, всё больше проникающей в головы людей. Если задуматься, ещё в не такие далёкие советские времена человека, решившего окрасить волосы в некий необщепринятый цвет, мало того что осмеяли бы, так и непременно поместили бы в некоторую условную категорию типа "панк" или "хиппи". Да даже лет десять назад, если твои волосы были глубоко чёрными и на тебе была определённая одежда, то тебя автоматически относили к категории либо "гот", либо "эмо". Сейчас же такого нет. Сейчас красить волосы в любой цвет — это норма, а потому не придумывают никаких отдельных словарных категорий для людей с самым невообразимым цветом волос. Теперь это просто человек с синими волосами. Или с зелёными. Это наводит на мысль, что особые "отличительные" термины придумываются лишь тогда, когда требуется подчеркнуть их "ненормальность", необщепринятость. Когда какая-либо социальная характеристика получает широкое распространение, отдельное название для неё исчезает.

Отношение людей к браку во второй половине XX века сильно изменилось: если в 1957 году более половины американцев назвали неженатых или незамужних людей "больными", "аморальными" или "невротиками", и только треть опрошенных воспринимала таких людей нейтрально, то уже в 1976 г. выяснилось, что негативно к одиноким людям относится только треть американцев, а половина нейтрально. Каждый седьмой опрошенный даже поддерживал тех, кто не связан узами брака. "В наши дни, когда одиноких взрослых людей стало больше, чем состоящих в браке, вопроса о том, одобряют американцы одинокий образ жизни или нет, вообще никто не задает", пишет социолог Эрик Кляйненберг (2014).

Суть в том, что образцов должно быть много, чтобы ни один не стал обязательным. Иначе будет калечащий диктат "нормы".

"С появлением альтернативного символического универсума возникает угроза, так как одним своим существованием он наглядно демонстрирует, что наш собственный универсум не столь уж неизбежен; что можно жить в этом мире без института двоюродного родства; что можно отвергать и даже насмехаться над божествами двоюродного родства — и небеса не обрушатся на нас" (Бергер, Лукман, с. 177). Именно поэтому "поведение девианта бросает вызов социальной реальности как таковой" (там же, с. 185). В знаменитых исследованиях Стэнли Милгрэма, где испытуемых вынуждали подвергать неповинных людей ударам тока, грозящих им даже смертью, 2/3 подчинялись требованиям руководителя и нажимали кнопку. Но если испытуемым доводилось увидеть, как кто-то из участников отказывался это делать, в 90 % случаев они следовали его примеру. Девиант создаёт новый образец, за которым другие могут последовать.

Ну а пока же всё пространство вокруг нас наполнено древней идеологией, ею пропитаны все поры нашей культуры, она тихо нашёптывает нам наши ценности и ориентирует поведение, чтобы древние схемы воспроизводились вновь и вновь. Неосознанно воплощая эти древние сценарии, люди обречены страдать и ломать голову над "несправедливостью мира". Чтобы изменить ситуацию, надо понять, что никакой неизбежности нет, и для собственной жизни можно создавать свои сценарии, потому что никаких "правильных" или "естественных" сценариев у человека нет.