Рабы Тьмы (ЛП)

Он приготовился. Его плоть отозвалась болью, пока оба его сердца накачивали кровь в мышцы.

— Послушайте, и доверьтесь мне.

Он обернулся.

— Я доверяю тебе, Мал, — сказал Гор Луперкаль.

Серебряный кинжал выпал из скрюченных пальцев.

Малогарст открыл рот, собираясь заговорить.

Пустые тени ложи взглянули на него в ответ.

Кинжал ударился об пол; звук гулко прозвенел в тишине.

Сердца Малогарста стучали в груди, точно два молота. Мгновение он стоял, оцепенев, но затем двинулся вперед — его собственные шаги отдавались эхом, пока он хромал к дверям. Они были по–прежнему заперты, хотя ритуальные символы защиты, которые он начертал на металле, сгорели и превратились в пепел. Он потянулся к механизму двери, но вдруг остановился.

Что произошло сейчас?

Галлюцинация?

Нападение?

Предупреждение?

— Силы богов окружают тебя, сын Гора, — сказал Лайак во время их беседы. — Магистр Войны, Помазанник Пантеона, привлекает к себе ангелов ярости и желания, лжи и разложения. Они шепчут в уши тем, кто готов слушать. В трещинах между страхом и надеждой шепчут они. Те, кому они шепчут — двигаются согласно желаниям богов. Они разрывают тебя на части, и принимают твои разорванные останки в свои божественные объятия.

— Почему? — спросил Малогарст у Несущего Слово.

— Ибо такова природа божественного — быть разделенным.

Он включил вокс.

— Где капитан Аксиманд? — спросил он. Канал щелкнул и зашипел помехами, пока вокс–сервитор распознавал его голосовую команду.

— Капитан Аксиманд находится в стратегиуме. Открыть прямой канал связи?

— Нет… — медленно произнес Малогарст. Он смотрел назад, в темноту покинутого зала ложи.

Я доверяю тебе, Мал.

Кругом враги, даже если они носят улыбки друзей.

— Нет… — повторил он и отключил вокс.

Лайак

Мстительный Дух и плеяда его кораблей скользнули вдаль. За спиной Лайака обширное, точно залы собора, пространство мостика «Трисагиона» содрогалось от песнопений благословенно–обреченных. Называть это место мостиком означало свидетельствовать о недостатках человеческого языка; называть его мостиком — означало позиционировать его размер и величие в одном ряду с дощатыми настилам, откуда выкрикивали приказы капитаны примитивных кораблей. Это место было иного порядка. Точно так же, как перед царствием богов становились ничтожными жизни смертных, так мощь и предназначение этого пространства делали незначительными все прочие.

Мостик сам по себе был длиной в полкилометра. Укрепленные колоннами стены из стали и бронзы вздымались к сводчатому потолку. Медные кадильницы величиной с голову Титана покачивались на цепях под нарисованными на потолке изображениями священных созвездий родного мира Несущих Слово. Ярусы клеток заполняли пространство мостика по всей его длине. Внутри их пел хвалу богам тысяче–сильный хор. Эти люди останутся в клетках — их легкие будут медленно наполняться гноем, а рты кровью, — до конца своих дней. Все они обнаружили недостаток веры и сражались, дабы заслужить свой приговор внутри клеток хора. Воздух вокруг них дрожал и вспыхивал различными цветами, а песнопения вздымались и опадали в такт с корабельным пульсом.

По центру располагались алтари разрушения. Здесь техножрецы Темных Механикум, а также жрецы резни, смерти и ликования, сновали вокруг. Кровь, пепел и пламя пятнали их одежды. Когда «Трисагион» говорил языком войны, это не была грубая передача команд; это происходило посредством ритуала — опустошение предначертанное, не проговоренное. Лайак находил эту демонстрацию могущества захватывающей.

— Благослови это расставание, — произнес Лоргар; он стоял прямо впереди Лайака. Изображение флота Магистра войны зависло перед ними; проекция наслаивалась на испещренную звездами темноту за носовыми окнами корабля.

— Малогарст оказался более покладистым, чем я ожидал, — отметил примарх.

— Воистину, — отозвался Лайак.

— Ты, должно быть, хорошо проделал свою работу.

— Доверие и откровенность — первые среди грехов тех, кто слаб.

— Что ты сказал ему?

— Ничего существенного, повелитель.

— Хорошо. Он всегда был верен моему брату. Его зовут Кривым, но душа его проста.

— Он верит и служит — не богам, но Гору, от начала и до конца, — сказал Лайак.

— До конца… — выдохнул Лоргар.

Лайак промолчал.

— Гор не может выжить. Даже если он поднимется, ему нельзя позволить вести эту войну…

— Не ересь ли это? — проговорил Лайак.