Рабы Тьмы (ЛП)

Тени померкли, исходя ненавистью и злобой, скользя обратно в бесконечность Священного Царства. Благословенная мука, которую он претерпевал, истаяла из его плоти, и он склонил голову в благодарности за это благословение. В последнюю очередь он повернулся и шагнул в ту часть помещения, где его шлем–маска глядел вниз с оружейной стойки. Ее личина скалилась в ледяной ярости. Три глаза рядами спускались по обеим щекам; каждый глаз пылал, точно угли в горне. Разверстая яма рта была полна острого серебра. Два обсидиановых осколка торчали рогами из надбровий. Шлем был подарком от первого из Гал Ворбак, и Лайак носил его всегда — исключая краткие мгновения уединенных раздумий.

Лайак протянул руки и взял шлем, ощущая, как его злоба щиплет язык привкусом крови.

С осторожностью он надел шлем–маску на голову. Крючки на ее внутренней стороне впились в его щеки. Дыхательные трубки сами собой соединились с его броней. Густой благовонный дым наполнил его следующий вдох. Вихрь колхидских рун закружился перед его глазами. Измерения и цвета, которые не дано было видеть смертным, окрасили помещение вокруг него.

«Он здесь», — пришла мысль. Он повернулся и опустился на колени, стоило отвориться двери внутреннего святилища. Закутанные в красное фигуры обернулись; их одеяния пошли волнами, когда склонились и они. Одетые в мантии просители не могли ни услышать, как открывается дверь, ни увидеть вошедшего, но присутствия подобного существа было достаточно, чтобы они пали ниц.

Лоргар Аврелиан на мгновение остановился на пороге. Его кожа была посыпана золотистой пудрой, его щеки и бритый череп изукрашены клинописными знаками. Алые одеяния покрывали его незащищенную броней плоть. Если бы не его размеры, он выглядел бы, подобно жрецу с пустынной планеты, вырастившей его.

Он излучал харизму. Это была не ярость, окружавшая ореолом ныне–возвысившегося Князя Крови, и не чистое эфирное могущество Магнуса. Стоять вблизи Лоргара Аврелиана означало – желать услышать, как он заговорит, ощущать пробуждение глубочайших эмоций от его малейшего жеста, ощущать, как душа одновременно сжимается и ликует.

За тем исключением, что Лайак не чувствовал ничего: только то, как крючки на маске, надетой им, режут плоть.

— Ваше блаженство, - сказал он.

— Встань, сын мой, - сказал Лоргар. – Я прошу у тебя прощения за то, что нарушил твой обряд.

— Куда бы Вы ни шли, за Вами следуют истина и запредельность. Принимать вас в это мгновение – гораздо более свято.

Лоргар наклонил голову в знак признательности; на краткий миг прикрыл глаза.

— В течение двух часов мы достигнем границ системы Бета—Гармон, и там мы найдем Магистра войны. Послания летят сквозь уста сотворенных богами к другим моим братьям. Он созывает нас вместе, дабы мы встали плечом к плечу в последний раз, как стояли некогда у ног нашего отца.

Лоргар остановился, а следом подошел к кристальному обзорному окну, сквозь которое плясал тошнотворный свет варпа. На какое–то мгновение Лайаку сделалось интересно: что видят глаза примарха. Священное Царство было зеркалом душ, и то, что отражалось в нем, было различным для каждого разума, дерзнувшего туда заглянуть. Лайак видел только призраков, когда смотрел в варп. Он давно уже перестал спрашивать себя, почему.

— Мы отвечаем на призыв Магистра войны, и благословенны на это, - отозвался Лайак.

— Нет, - сказал Лоргар. – Послание еще не достигло нас, и не прибудет, пока мы не окажемся рядом с Гором. Оно не имеет значения, и не из–за него мы пустились в путь. Мы входим в горнило, сын мой. Отсюда последует исход всего. Время и судьба сходятся в точку, и колесо вселенной дожидается поворота вокруг нее. Так было явлено. Это записано голосами бури и кровью умирающих. Всеобщая судьба ждет своего рождения. Божественная победа лежит перед нами, перед всем человечеством. – Лоргар сосредоточил взгляд на Лайаке. Отражения вопящих призраков танцевали в его глазах. – Понимаешь ли ты?

Лайак склонил голову в ответ на слова, ощущая, как сотрясаются его мысли.

— Священнейший повелитель, чем могу послужить?

Лоргар вновь отвернулся, и Лайак почувствовал, как огненное сияние его примарха охладевает, как будто бы отброшенное в тень.

— Я слышу музыку вечности, сын мой. Гор… - медленно выговорил он. – С Гором происходит… что–то.

Вольк

— Командир, эскадрилья готова начать последние приготовления для запуска.

Вольк не ответил серву–смертному. Слова этого человека были лишь формальностью, без того хорошо известной ему. Их ритм был словно биение его собственных сердец. Он не сводил взгляд с истребителя, стоявшего на рокрите перед ним. Его полированная металлическая обшивка мерцала в свете красных ламп пещеры, превращенной в ангар. Желто–черные полоски отмечали его хвостовое оперение и кончики крыльев.

— Железо рождает силу. Сила рождает волю… - произнес Вольк, глядя, как слова расплываются перед ним белыми облачками пара. Моторы его истребителя запустились. Воздух запел. - Воля рождает веру…