Рабыни дьявола (Ты, Марианна)

Вскоре перед ее расширившимися, полными слез глазами проплыли изящные освещенные окна кормовой надстройки, а над ними три сигнальных фонаря. Затем, изменив галс, корабль решительно направился в другом направлении. Мало-помалу величественная пирамида парусов уменьшилась, стала таять в ночи, пока не превратилась в едва заметный силуэт на звездном небе.

Только тогда Марианна поняла, что она осталась одна посреди огромного моря, брошенная без всяких средств к существованию, почти без одежды, хладнокровно обреченная на смерть, если только не произойдет какое-нибудь чудо.

За горизонтом исчез корабль, уносивший ее последних друзей, корабль человека, которого она любила, которому посвятила жизнь, человека, еще недавно клявшегося, что он любит ее больше всего.

Глава IV Сафо

Как ее насмешливо предупредил Лейтон, Марианне не составило труда освободить руки, ноги и рот. Но, кроме слабого утешения ощутить себя свободной в движениях, она обнаружила, что ее положение ненамного улучшилось.

Вокруг нее море было пусто. Только мрак, мрак, который сгущается перед рассветом. Она стала мерзнуть: тонкая батистовая рубашка и легкий капот плохо защищали от утреннего холода. Белый туман поднимался вокруг нее, плотный, пронизывающий, очень сырой. На дне лодки она нащупала весла, но куда направиться в такую темень и туман? Она с детства умела грести, но она понимала, что гребля при отсутствии всякого ориентира будет напрасной тратой сил. Единственное, что ей оставалось, это дождаться дня. Так что, по возможности укутавшись в свою скудную одежку, она съежилась на дне лодки и пустила себя по воле волн, глотая слезы и стараясь не думать, чтобы окончательно не потерять мужество, о тех, кого она оставила на проклятом корабле: Жоливале и Гракхе в оковах, Агате в руках пьяных матросов и… Язоне! Один Бог знает, что происходит с Язоном в этот час. Разве не сказал О’Флаерти, что он во власти демона? Из того, что этот негодяй Лейтон с кучкой бандитов был полновластным хозяином на борту, следовало, что корсара тоже захватили и заперли… или еще хуже! Что касается веселого лейтенанта-ирландца, он, вероятно, разделил судьбу капитана…

Чтобы не слишком много думать о них, а также чтобы помочь им, если еще было время, Марианна принялась истово молиться. Она умоляла Всевышнего помочь ее друзьям и также ей самой, оставленной среди моря без другой защиты, кроме лодки, нескольких метров батиста, ее мужества и любви к жизни. В конце концов сон сморил ее.

Когда она проснулась, оцепеневшая от холода, в сыром от тумана белье, с болью в спине, день уже наступил, но солнце еще не взошло. Туман рассеялся. Небо, голубое над головой, на востоке порозовело. Раскинувшееся насколько глаз хватает море, без единого паруса или клочка земли, было гладким, как озеро. Почти не ощущалось дуновения ветра.

Разминая онемевшие члены, Марианна старалась по возможности хладнокровней обдумать свое положение. Она пришла к заключению, что при всей трагичности оно не было безнадежным. Она могла приблизительно следовать курсом корабля Язона. В детстве среди всего прочего ее обучали и географии, ибо тетушка Эллис стремилась дать ей возможно лучшее образование. И география, такая, какой ее изучали в Англии, этом морском королевстве, составляла часть его. Она старалась изо всех сил, часами вырисовывая реки, горы и острова на наводящих тоску картах, бранясь про себя, потому что на дворе была хорошая погода и она сто раз предпочла бы использовать эту хорошую погоду для скачки по лесу на Гарри, ее любимом пони. И также немножечко потому, что она не особенно любила рисовать.

Но из глубины теперешнего несчастья она послала мысленную признательность тени своей тетки, ибо благодаря ее предусмотрительности она могла установить, конечно приблизительно, место, где она находилась: где-то возле Киклад, этого созвездия островов, которые делают из Эгейского моря нечто вроде земного Млечного Пути. Так что, направившись к востоку, Марианна могла встретить один из этих островов довольно скоро. А может быть, ей попадутся рыбаки. Ведь это не был, как сказал отвратительный Лейтон, безбрежный океан, где смерть неминуема.

Чтобы согреться, равно как и чтобы приблизить спасение и действенно бороться со страхом, охватывавшим ее в этом безграничном одиночестве, Марианна достала со дна весла, вставила их в уключины и начала энергично грести. Лодка была тяжелая, весла, сделанные для мозолистых матросских рук, а не для нежных женских, тоже, но в физической трате сил покинутая нашла своеобразное утешение.