Рабыня

– Лина, это Джаспер Баттл. У него есть несколько работ Белл, как он считает, но он не заинтересован в продаже. Я сказала ему, что занимаюсь покупкой произведений искусства, а не независимой экспертизой, но он был очень настойчив. – Мари сверкнула на него победной улыбкой, которая несколько сгладила раздражение в ее голосе.

– Извините, что беспокою вас. У меня просто нет денег на экспертизу. – Джаспер улыбнулся в ответ искренне и немного застенчиво.

Мари отвела взгляд, засмеялась и помахала толстому мужчине в совиных очках, стоявшему в нескольких шагах от них.

– Прошу прощения, – сказала она, бросила на Лину быстрый извиняющийся взгляд и нырнула в глубь галереи.

– И она единственная отвечала на мои электронные письма, – сказал Джаспер, по-видимому, скорее себе, чем Лине, и провел ладонью по бритой голове. Лина заметила тонкие татуировки, которые окружали его запястья, как браслеты или цепочки.

– А почему вы думаете, что у вас Белл? – спросила Лина, неуверенная, действительно ли она хочет услышать ответ. Все в этом Джаспере Баттле – от пирсинга до явного нежелания Мари говорить с ним – давало Лине причины поскорее окончить разговор.

Она скользила взглядом по толпе, надеясь увидеть Гаррисона, или кого-нибудь из друзей отца, или любого знакомого.

– Они очень похожи на эти. – Он махнул рукой в сторону портретов на стене. – Но я понятия не имею, кто автор. Это семейные реликвии, так всегда говорил папа, но они без подписи.

– Семейные? – Лина пристально посмотрела на лицо Джаспера. Она отметила цвет его кожи: блестящая смуглая кожа могла принадлежать иранцу, африканцу, латиноамериканцу, кавказцу. – Так вы в родстве с Лу Энн Белл?

– Не знаю. С Лу Энн или с Джозефиной, смотря в чье авторство веришь. – Он пожал плечами. – Это я и пытаюсь выяснить.

Внезапно шум и суета в зале куда-то делись, и Лина почувствовала, как вокруг места, где стояли они с Джаспером, образуется пустота.

– Вы не возражаете, если мы пойдем куда-нибудь и поговорим?

– Поговорим о чем?… – На его губах появилась полуулыбка, то ли удивленная, то ли игривая, но Лине было все равно.

– О семейных реликвиях.

– Мой отец умер три месяца назад, – сказал Джаспер, ковыряя этикетку своей пивной бутылки. Они сидели на высоких стульчиках за длинной стойкой из красного дерева, усыпанной увядшими лепестками роз. Покинув галерею, они прошли несколько кварталов к югу, к бару, о котором знал Джаспер – это был темный подвал, освещенный мерцающими факелами, прикрепленными к стенам. Здесь пахло древесной смолой и солоноватым теплом тел и алкоголя.

– Эти рисунки висели в комнате моих родителей, сколько я себя помню, – продолжал Джаспер, не глядя на Лину. – Папа всегда говорил, что художник – наша дальняя родня. Но это все, что я знаю. Он мало говорил о своей семье. Он был единственным ребенком. Я даже не знал дедушку и бабушку по отцовской линии – они умерли до моего рождения.

Слушая его, Лина делала записи. Высокий цилиндрический стакан апельсинового сока стоял перед ней нетронутым. Она сидела, скрестив ноги и выпрямив спину.

– Когда я увидел эту статью в газете о Лу Энн Белл, я узнал стиль работ по фотографиям, которые они напечатали. У меня есть три очень похожих – белая женщина на крыльце, мужчина-афроамериканец и мужчина с женщиной, рабы, а может быть, жулики, по крайней мере, я всегда так думал. Все это очень старое.

– Хотела бы я посмотреть на них, – сказала Лина, думая о портретах Белл, которые она видела и большинство из которых было написано маслом. Были ли еще и рисунки? – И еще я бы хотела провести генеалогическое исследование по линии вашего отца. Откуда он родом?

– Из Арканзаса. Из деревни. Думаю, у него было не самое веселое детство. – Джаспер говорил медленно и еле слышно. – Он потом воевал во Вьетнаме, много пережил. Жаль, я мало его расспрашивал. – Локтями Джаспер оперся о стойку и слегка ссутулился. Он снял пиджак, и сквозь тонкую футболку Лина видела его выступающие позвонки. Это зрелище почему-то вызвало укол где-то в центре груди. Она отложила ручку.

– Мне очень жаль, – сказала Лина, – что ваш отец…

Джаспер взглянул на нее и кивнул в знак признательности – ничего личного.

– А почему вы так интересуетесь всем этим? – спросил он, выпрямившись на стуле и повернувшись к ней лицом. – Мари ведь сказала, что вы юрист?

– Да, в корпоративной фирме «Клифтон и Харп». – Она вкратце рассказала об иске о возмещении ущерба, о своих исследованиях, о поисках ведущего истца.

– У нас есть и другие кандидаты, – сказала Лина, – но наш клиент хотел бы, чтобы мы продолжили заниматься Джозефиной Белл. Художественный спор придаст делу огласку, и это… очень символично. – Лина сделала большой глоток апельсинового сока, в стакане застучали кубики льда. – Но нам нужно найти потомков.

Джаспер помолчал. Затем прокашлялся.

– Что-то я не понял про этот судебный процесс, – сказал он наконец. – Не понял, что за иск.

– Ну, это не просто иск. Речь идет о компенсации за рабство. Это история. – В ушах Лины звучало эхо голоса Дэна.