Рабыня: без права на любовь (СИ)

– Я сегодня тебя домою… – улыбнулась она и запечатлела легкий поцелуй на головке. Он дернулся, отвечая на дерзкое прикосновение.

– Доберусь до тебя, – прорычал сквозь зубы мужчина, который мог прервать эту игру и занять свое место амона-мучителя, но не стал. Ему было слишком приятно. Поддаваться её рукам, опутывающему тело и разум запаху, прикосновениям. Дерек сейчас был как никогда слаб, и как никогда счастлив, наслаждаясь близостью Лив.

– Непременно, – губка скользнула вниз, по-хозяйски тщательно очищая все, сводя с ума своей бесцеремонность и щекочущей мягкостью. Раз за разом прикосновения, как пытка, мучение, счастье. Дерек дернул бедрами вперед. Головка коснулась губ слишком низко склонившейся к нему Лив вопреки ее желанию. Девушка рассмеялась, продолжая свои действия, чувствуя, что сводит его с ума. Имеет над ним настоящую власть, такую, как никогда прежде. Нет, она не Марисса и Майли, которые будут делать то, что он хочет.

Коварная улыбка Оливии, и острый розовый язычок вновь прикасается к головке, снова и снова. Она дразнит, сводит с ума…чертова Лив! От одной мысли, что она делает это сама, по собственному желанию, внутри Дерека вспыхивало все.

– Лиииив, – попросить пощады у этой искусницы было лучшим решением, но вместо этого он с силой нажал на её застылок, в попытке заставить взять его в рот полностью.

– Тсссс, – Лив вырвалась из его захвата. Напряженный, он на свободе, когда должен быть внутри её сладкого и манящего рта. Девушка отбросила в сторону ненужную губку. Поцелуи. Медленные и сладкие точно угадывали самые чувствительные, восприимчивые зоны на теле, руки с острыми коготками царапали кожу, оствляя едва заметные розовые дорожки на торсе. Губы. Наконец-то. Дерек впился в нее, забыв обо всем. Вгрызался в эти мягкие губы, ворвался внутрь языком. Руками притянул к себе отчаянно дрожащую девушку. Лив тоже горела, он чувствовал это кажой клеточкой тела. – Как направить энергию? – шепнула между поцелуями.

Вопрос сбил с нужного настроя мгновенно.

– Никак, – рыкнул Дерек и резко перевернулся, помяв её под себя. – Искренне отдаваться тому, кто хочет взять. Я хочу тебя, Лив, черт возьми! – неистово шептал он на ухо. – Хочу так, что готов был трахнуть тебя с мечом в теле, умирая от боли.

Он не стал ждать ответа. Вошел быстро и грубо, но Лив была готова. Совпало. Желание и действие. Удар одного сердца и второго. Вдох и потерянный где-то выдох.

– Ты хоть знаешь, какая ты? – рычал он сковзь зубы, поддерживая её под шею. Лив выгнулась, стремясь почувствовать его лучше, глубже, интенсивнее. Плевать, что вела себя, как дешевая шлюха. Он слишком идеально ей подходил. Такого не было никогда. Дерек знал, чего она хочет и как. Каждое движение, касание – все так, как нужно. Такого не бывает, это невероятно, но нет…тело вновь и вновь сотрясалось от глубоких проинкновений. Лив, прижатая к кровати, металась, жалея, что столько времени отказывалась от этого. – Влажная. Узкая. Горячая. Сладкая, – Дерек лизнул её приоткрытые губы, поймал дыхание. Движения все более интенсивные, животные, дикие, почти болезненные. Лив ловила ртом воздух, сжимала руками его плечи, оставляла следы своего пребывания повсюду. Мужчина почувствовал её агонию и замедлился. Движения стали осторожными, дразнящими.

– Не мучай меня, – молила девушка, почти плача, когда рука амона скользнула вниз. Дерек массировал умело и медленно, касался только самых чувствительных и пугающе отзывчивых точек. Каждое прикосновение, как разряд тока по всему телу, новый уровень желания, грань страсти. Хотелось больше движений, больше огня. Хотелось гореть в нем, метаться и раздирать в кровь ногтями кожу его плеч. Вместо этого её медленно и хладнокровно доводили до безумия.

– И не подумаю, только удовольствия, малышка Лив, – прошептал ей в губы Дерек. Ему эта игра тоже давалась с трудом, но удержаться было вышего его сил. Слишком долго он её ждал, сгорал от желания чувствуя её дурманящий разум аромат. Быстрый поцелуй и укус до крови. Дикий темп. Лив горела каждой клеточкой кожи, хваталась за все, что попадалось под руку. Кажется, уронила тазик. Смяла простыни, откинула одеяло к чертовой матери. Ничего не имело значения, кроме губ, рук и этих пьянящих движений. Раз за разом. Сильнее и сильнее, она не знала, любил он её или наказывал за то, что любил. – Кричи. Сейчас можно.