Рабыня для друга

Изучив данные по бизнесмену, Матвей откинулся на кресло. Заур — человек-расписание. У него всё расписано по минутам, если не по секундам. Пунктуален, ответственен, не принимает спонтанных решений. Развлечения если и любит, то тщательно их скрывает. Из клуба всегда уезжает один. Никогда не выпивает лишнего, ведёт себя спокойно и приезжает в основном на встречи. Исходя из всего назревает вопрос: какого хрена он не ищет того, кто оставил его без семьи.

В том, что он забыл и преспокойно живёт дальше, Матвей сомневался. Отсутствие жены и детей могло говорить как о том, что он не забыл свою семью, так и о том, что новых заводить не хочет по причинам безопасности. Вот только теперь он был уважаемым бизнесменом, к которому трудно подступиться. А кем он был десять лет назад? Начинающим? Неудивительно, что Влад попытался его подмять. Судя по тому, что империя Заура процветает, Владу таки не удалось этого сделать.

Для Матвея и Сони он — единственный выход. Если согласиться его выслушать, Матвей отдаст ему бумаги и предложит свою помощь в деле. Как-никак, он тоже потерял любимую из-за этой мрази. Единственное, что омрачало — работа Матвея на Влада в прошлом. Вполне вероятно, Зауру это не понравится. Как он себя поведёт, Матвей не знал, но и скрывать этот факт не собирался. Выложит всё, как на духу. За годы он понял, что честность цениться гораздо выше подхалимажа. Вот он и будет честным. Расскажет, как есть.

— Матвей Александрович, — на пороге возникла взволнованная Инесса.

— Что?

— Там это… девочка эта… Соня… — у Матвея засосало под ложечкой. Тон его работницы ему не понравился, нагоняя страха.

— Что?

— Она вены себе порезала.

— Твою ж мать.

Матвей не вышел, а вылетел из комнаты.

— Зови Степана, живо, — крикнул на ходу, влетая в её комнату.

Степан, его личный врач, живший в его доме на момент пребывания Сони, был уже здесь. Матвей быстро оценил обстановку. Кровавые следы тянулись из ванной, дверь висит на одной петли. Видимо, выбили. Чёрт!

— Как она?

— Потеряла много крови. Я не знаю, сколько она пролежала там, — тихо отозвался Степан.

— Сделай всё, что в твоих силах. Она должна выжить.

Матвей молча следил за тем, как работает доктор. Быстро и уверенно промывает раны, накладывает жгуты и повязки. Всё это время он смотрел, но не видел, что-то решая для себя. Если это из-за него…

Впрочем, не имеет значения почему. Он всё равно не даст ей сделать что-то подобное. Выбьет эту дурь из её головы. И как только додумалась до такого? А если бы он её потерял? Он бы не выдержал ещё одну смерть, не смог бы смотреть, как её хоронят. В который раз он убедился в том, что она не должна быть рядом с ним, но отпустить её он уже не сможет. Не после того, что она сделала. Он не сможет жить в страхе. Не сможет ждать очередного её выкидона. Нет. Она будет рядом, с ним. Женой, любовницей — не важно. На что согласится.

— Всё нормально. Жить будет, — услышал он голос доктора. — Что ты сделал, говнюк?

— В этом-то и проблема. Я ничего не сделал.

— Я даже не сомневался, что ты мудак, но чтобы настолько. Уход ей нужен. Обеспечь его и это… найди того, кто будет о ней заботиться или делай это сам. Среди твоего персонала нет таких людей.

— Я понял.

Матвей встал, поднял Соню с пола, положив на кровать. Степан собирался остаться на ночь. Поставит капельницы, присмотрит за её состоянием. Ну и отлично. Завтра он привезёт сюда её подружку. Пусть присмотрит за ней, пока он будет решать вопрос с Зауром. Нанимать кого-то он не хотел, а вот её подруга подойдёт. Вспомнил, каким бешенным взглядом она смотрела на него. Вот она станет за Соней горой, в этом он не сомневался.

Глава 17

— Я не знаю, — в который раз попыталась объяснить Оле, что сама не знаю, как так получилось, что я оказался в ванной с перерезанными венами.

Я не врала, нет. Я действительно не знала, хотя отчётливо помнила, почему пошла в ванную.

Когда Матвей ушёл, я ещё долго плакала, а потом просто сидела и смотрела в одну точку. Так было легче. Я словно переносилась в другое измерение, где со мной всё хорошо, где меня не насиловали, и я не влюблялась в того, кому не нужна. Да, я перестала отрицать, что это любовь. Не привязанность, не благодарность, не доверие, просто любовь. Я никогда не любила, поэтому считала, что это чувство должно быть светлым, ярким, оно должно приносить радость и улыбку.

— Ты меня слышишь? Ау, Соня, ты где витаешь? — подруга настойчиво пыталась ко мне достучаться.

— Слышу, — буркнула я.

— Не, ну зашибись, она ещё и недовольна. Я тут, значит, прибыла по первому зову, ухаживать да присматривать за тобой, а ты…

— А я не просила! — вырвалось как-то против воли. — Прости, — тут же добавила я.

— Да, Соня, а ты изменилась, — вдруг констатировала подруга.

Я задумалась. А и, правда, я изменилась, стала жёстче, язвительней. Нет, мне не нравились эти изменения хотя бы потому, что я не чувствовала себя настоящей. Я не такая, не умею быть подлой и стервозной, я другая… была другой, потому что прежняя Соня не избила бы девушку, не полезла бы к взрослому мужчине за поцелуями, не стала бы резать вены.