Рабыня Гора

Клеймо, что носит на теле Этта, изображает не дину. На ее левом бедре выжжена первая буква горианского слова «кейджера» — тоже, впрочем, изысканный, как цветок, рисунок, невероятно красивый и женственный. А ведь совсем недавно я не могла взять в толк, почему же таким клеймом метят мужские вещи — седло, щит. Скорее оно подходит для женщины, показалось мне тогда. Так вот, им пометили меня. Оба клейма — и мое, и Этты — необычайно женственны, и, хотим мы того или нет, на наших телах навеки запечатлен символ женского начала. Вполне естественно, что работорговцы, воины, купцы — те, кто покупает и продает рабынь, — избрали для клейма этот цветок — цветок рабынь. Но он не единственный. Множество разных рисунков наносят на тело женщин на Горе. Самый обычный из них — знак «кейджера», тот, каким помечена Этта. Бывает, для оживления торговли купцы придумывают новые мотивы — так возникло клеймо «дина». Есть и богатые коллекционеры, собирающие редкие клейма, выбирающие для своих роскошных садов не только самых красивых, но и меченных разными символами девушек, — так на Земле коллекционируют марки или монеты. А девушке, конечно, хочется попасть к сильному хозяину, которому желанна она сама, а не клеймо на ее теле. Обычно мужчина покупает девушку, желая ее, именно ее, эту женщину, тратит на нее, на нее одну, заработанные тяжким трудом деньги. Что принесет она тебе, кроме самой себя? Она рабыня. Ни богатства, ни власти, ни родственных связей. Обнаженной вступает она на рыночный помост, и ее продают. Только ее, одну ее он покупает. Есть, конечно, такие, кто покупает из-за клейма. Им на потребу придумывают и распространяют новые затейливые рисунки. Клеймо в виде цветка рабынь распространилось само по себе. К неудовольствию торговцев, из-за их алчности и недостатка контроля за работой металлических мастерских клеймо «дина» теперь применяется везде и всюду. Оно становится все популярнее, ну и, конечно, все обыденнее. Девушек, носящих такое же, как у меня, клеймо, на Горе пренебрежительно называют «динами». Коллекционеры теперь таких покупают нечасто. Клеймо обесценилось, и пусть кое-кого из торговцев и перекупщиков это и разочаровало, но для носящих его девушек оказалось очень кстати, хотя их мнения, конечно, никто и не спрашивал. Когда девушку выводят на помост и продают с аукциона, ей хочется, чтобы ее купили потому, что она желанна, так желанна, что и золотом поступиться не жалко. И как обидно бывает узнать, что купили тебя только из-за клейма. Здесь, в лагере моего господина, хватало и других клейм. Но я стала «диной». Он сделал это не из экономических соображений. Просто, окинув меня взглядом, сразу понял все: мой характер, мое тело — и решил, что «дина» — как раз в точку. И вот теперь на моем теле расцвел «цветок рабынь».

Ко мне с улыбкой склонилась Этта. Указала на свой ошейник. На металле выгравирована непонятная надпись. С усилием повернула его. Стальное кольцо пригнано плотно, будто по мерке. У меня перехватило дыхание. Запаян намертво! Этта носит стальной ошейник, который ей не снять никогда!

Этта повернулась к господину. «Ла кейджера», — сказала она, смиренно склонив перед ним голову. И так это было сказано — будь я мужчиной, просто обезумела бы. Смеясь, Этта повернулась ко мне, указала на мой рот. Непонятно. Тогда, показав пальцем на свой рот, она снова повернулась к господину и снова, всем своим видом выражая покорность, проговорила: «Ла кейджера». Опять указала на мой рот. Что было делать? Глядя в глаза моего господина, я пробормотала: «Ла кейджера» — и заплакала, закрыла глаза, отвернулась. Привязанная к дереву, склонить перед ним голову я не могла, но инстинктивно откинула ее в сторону, обнажая перед ним горло. Так естественно это вышло, что мне стало не по себе. Его огромная рука легла мне на горло. Одно движение — и сломает мне шею. Так просто. Под его рукой я снова повернула голову, взглянула ему в лицо. В глазах вскипали слезы. «Ла кейджера!» — прошептала я и снова отвернулась. Он убрал руку. Больше никто ничего не сказал. Вернулись к огню, снова принялись за еду.