Рабыня Гора

Клетка стояла на обнесенной невысокой бревенчатой стеной, посыпанной песком площадке для дрессировки слинов. Кроме меня здесь, на площадке, находилось еще несколько рабынь Клитуса Вителлиуса. Одна из них, Чанда, как и я, замкнута в клетке. Сидит, обматывает обрывком ткани кровоточащую ногу. Турнус, конечно, тоже здесь. С ним его рабыня по имени Ремешок. Несколько мужчин помогают Турнусу управляться со сли-нами. Рядом — Клитус Вителлиус и кое-кто из его людей. По краям площадки к столбам привязаны слины — всего, кажется, восемь. Чаны с мясом, колья, веревки, плетки — снаряжение дрессировщиков. Несколько человек наблюдают из-за ограды: здесь и остальные воины Клитуса Вителлиуса, и кое-кто из деревенских. Среди них Мелина — обрюзгшая, грузная подруга верзилы Турнуса.

Мелина поглядывала на меня из-под покрывала. Я потупилась, не смея встретиться с ней взглядом.

Я — хорошенькая рабыня, подаренная ее сожителю. Смотреть ей в глаза не хотелось. Надеюсь, она не будет ко мне жестока. Но ведь она из крестьян, а я всего лишь рабыня.

Как там Чанда в своей клетке? Сидит на дощатом полу, сгорбилась, подтянула колени к подбородку, не торопясь обматывает кровоточащую икру лоскутом белой ткани. Сквозь тряпку проступает кровь. Зверь, что гнался за ней, оторвал клок от ее платья. После погони, накормив, его тоже привязали рядом с остальными чудовищами. Мужчины увлеклись — обсуждают стати животных.

Закрыв глаза, я прижалась лбом к железным прутьям. Какие могут быть надежды на побег в мире, где есть слины?

На нас с Чандой демонстрировали охотничью выучку сли-нов.

Зверя подтащили к нам, дали принюхаться — а нас пока крепко держали. Потом Чанду отпустили.

Она бежала первой. Вскоре после нее настала моя очередь.

Я мчалась сломя голову. Клитус Вителлиус подарил меня! От этого отчаяние мое становилось еще горше. Вне себя от горя, я решила было бежать. Вот безмозглая рабыня!

Я мчалась сломя голову. Едва не лишилась чувств, когда мимо пронеслась эта бурая гадина.

Но зверь повернул к Чанде и с рыком бросился в погоню. Она устремилась обратно к площадке. В какой-то миг бедняжка споткнулась, чудовище схватило ее за ногу, но она вырвалась, с криком припустила дальше, протягивая вперед руки. Либо беги что есть мочи — либо умрешь. Я бросилась наутек, и вдруг — вот он! Поднял голову. Я попятилась, закрыв лицо руками. От его рыка кровь стыла в жилах. Ринувшийся за Чандой первый слин настолько сбил меня с толку, что другого я просто не заметила. А он, описывая круги, приближался — безошибочно шел на запах.

— Нет! — закричала я. — Нет! Уходи! Пожалуйста!

Подняв голову, шипя, ворча, он крался ко мне — между нами нет уже и пяти футов.

— Уходи, пожалуйста! — рыдала я.

Припав к земле, подняв голову, зверь смотрел на меня. Бьет хвостом, глаза горят. Подкрадывается. В приоткрытой пасти видны зубы — в два ряда.

Я глянула по сторонам. Зверь приближался, жутко крича.

Отлично натаскан. Только никакая дрессировка не идеальна. Ведь главное — сочетание врожденных рефлексов и привитых навыков, и совершенство здесь недостижимо. Чем ближе, тем сильнее запах добычи, и контролировать зверя становится все труднее. В природе слин нападает на жертву футов с двадцати. Для натасканного зверя это расстояние, конечно, гораздо меньше. И вот он приподнялся. Шерсть на загривке встала дыбом. Вот, готовясь к прыжку, подобрал под себя четыре задние лапы.

С истошным воплем я бросилась бежать. Назад, к площадке, туда, где распахнутая клетка наготове, только и ждет рабыню-землянку!

Я мчалась сломя голову. Все на свете позабыв. За мной с ворчанием и хрипом несся зверь. Я чувствовала его горячее дыхание. Вот-вот схватит за пятку. Задыхаюсь! Чудовище гонит меня все быстрее и быстрее.

Ничего не скажешь, натаскан неплохо. Девушку загнать умеет. И дистанцию чувствует, и то, что я вот-вот выбьюсь из сил. Уж наверняка и проворнее, и выносливее меня — но нет, не настигает, держит на пределе, так, чтобы думать было уже некогда, чтобы знала одно — бежать, бежать, как безумная, мчаться изо всех сил к желанной клетке. Наверно, немало девушек загнал.

Я в его власти. Он задает темп. И я должна его держать — чтобы выжить.

Отличная гончая.

Клетка — единственная надежда. Заточить себя в ней на потеху хозяину и ждать его милости.

На четвереньках ворвалась я в клетку, бешено обернулась и, вцепившись в скользящую дверцу, рывком опустила ее за собой. Запоры защелкнулись. Зверь попытался меня достать, но не смог, В клетке я в безопасности, но взаперти — загнанная беспомощная пленница.

В мире, где есть слины, какие могут быть надежды на побег? Мы, рабыни, всецело во власти хозяев.