Рабыня Господа Бога

За сотни тысяч лет жизни он видел множество тшеди-экстрасенсов, причем очень часто они стояли с ним по разные стороны баррикад. Следовательно, он множество раз оказывался в ситуациях, потенциально куда более грозных, чем эта. Он приучился чувствовать опасность и всегда выходил сухим из воды. Войны, мятежи, восстания государств — союзников Корпорации, все случалось в его долгой бессмертной жизни. Но вот чего не случалось — это игры в покер. И трех вялых уродов, играющих с ним партию в то самое время, когда он сам не в силах произнести и двух слов.

Пот, покрывший кожу, стал просто ледяным, Джулиан задрожал. Как и всякий тшеди, он почувствовал вдруг приближение смерти. Ощущение это еще не сформировалась в его сознании окончательно. Но мозг кричал ему: мы в капкане!

В то же мгновение последняя карта, брошенная его ловкой, но совершенно непослушной рукой, упала на стол.

Габриэль Бруно заворочался на своем роскошном диване, а шеф Артели звонко хлопнул в ладоши. Три девушки, услужливо подбежав к беседке, начали раздеваться, отработанными грациозными движениями скручивая с себя намотанную одежду, шелковое белье и прозрачные, почти не видимые чулки.

На банальное раздевание это не походило, скорее на танец, но, тем не менее, Джулиан неожиданно почувствовал пробуждение вожделения. «С чего бы?» — удивился он, так как реакция тела представлялась странной: эмоции и биохимия подчинялись ему абсолютно, как и прочим властелинам Искусственного Мироздания, — так оружие подчиняется нажатию на спусковой крючок. Движение воли пробуждало его гормоны в любое время, в любой ситуации, и это же усилие воли могло их пресечь. Бессмертные демиурги считались совершенными существами, контролировавшими свои эмоции настолько, насколько это вообще возможно для человека.

В душе Джулиана заворочался гнев — значит, эти люди подчинили не только его тело, но и синапсы! От захватывающей его волны ярости он задрожал. Бывший главный администратор вселенной до сих пор не понимал, что происходит, и совершенно не отдавал отчета своим действиям. Но самое страшное заключалось в другом: он не знал, зачем потенциальным злоумышленникам понадобилось его подчинять таким нелепым образом, даже если у них и появилась подобная возможность. Жизнь бессмертных была именно такой, как назвалась, — это была жизнь бессмертных. Ни Джулиана, никого другого из демиургов, включая сидящего напротив Габриэля, убить было невозможно. В случае смерти шунт, закрепленный в голове каждого из них, тут же передавал матрицу мозга в космос, на сателлиты, а те, в свою очередь, — в Сеть Корпорации, из которой уже невозможно ни стереть эту матрицу, ни уничтожить. Сеть слишком велика, информация дублировалась в слишком большом количестве хранилищ. Матрица поступала в палаты хеб-седа, и новое клонированное тело принимало в себя память мертвого богача — мертвец воскрешался.

То, что делали сидящие рядом с ним идиоты, было бессмысленным и потому пугало больше всего.

Ну что же, у него есть козыри на этот случай!

Ноготь демиурга нагрелся, и под ним заискрило пламя. Никто из сидящих за столиком, разумеется, не заметил этого. Все оказались слишком поглощены лицезрением «фарфоровых» агнаток.

Рабыни тем временем закончили раздеваться. На всех трех остались лишь россыпи бриллиантовой крошки, сверкающие на атласных, почти идеальных телах искусственных наложниц отраженным светом. Кожаные ошейники на лебединых шеях и серебряные кольца в ушах и в носу дополняли возбуждающую картину.

Если бы в этот момент каким-то чудом злобная умница судьба перенесла в этот зал из Центра ССБ несчастную Катрину Бету, то та бы охнула от удивления.

Три клонированные красавицы показались бы ей определенно знакомыми — перед пресыщенными мужчинами танцевали Эффи, Лилит и Роксана — ее старые подруги по прайду и… по несчастью, которое объединяет в Нулевом Синтезе всех программных агнатов-клонов.

Троица танцевала. С начала завораживающего выступления прошло уже минут десять или пятнадцать, но Джулиан не замечал времени, кольца в носиках девушек покачивались от движений. Их пляска казалась странным, жреческим ритуалом, завораживающим зрителя изысканностью и внезапностью поз, стремительных па и групповых комбинаций, обращаясь то вальсом листвы, вздернутой с земли порывом ураганного ветра, то скачущим пламенем. Пламя!

Ноготь заискрился сильнее. Сделав над собой очередное усилие, демиург отвел руку за спину. Гнев для него всегда был тем чувством, которое, в отличие от большинства знакомых ему людей, не застилало глаза, не лишало разума, а делало только более хладнокровным — и сильным. Гнев обрушил на Демиурга свой вес, словно тяжеленный молот, и потому дрожь в его руках внезапно погасла, разум стал чистым и гладким, как лабораторное стекло, сознание обратилось в прозрачную леденящую воду на дне колодца. Спокойно и отрешенно, словно медитирующий Будда, бывший повелитель вселенной сжал свой кулак. Огненный палец — спрятался в закрытой ладони…

Танец закончился. Три девушки застыли на вытянутых носочках, воздев руки вверх.