Рабыня ищет хозяина, любовь не предлагать (СИ)

— Конечно, я понимаю! Ты человек чести, ситуация давила на тебя, но ты был готов взять на себя эту ответственность. Это очень благородно с твоей стороны, но, поверь, совсем не требуется! У меня нет совершенно никаких претензий…

— Нет-нет! Послушай… — она хотела меня прервать, но я сделал глубокий вздох и, наконец, признался: — я люблю тебя, Драдрерика Беалитдоттир.

Она замерла, удивленно раскрыв рот.

— Я действительно люблю тебя, — повторил уже с облегчением. — И я хотел бы, чтобы ты стала моей женой. Не потому что на меня давят какие-то обстоятельства и условности, а правда, честно… потому что я хочу быть с тобой рядом, потому что хочу все время видеть тебя, потому что скучаю. Потому что мне хотелось поцеловать тебя. Помнишь, меня ведь тогда ничто не принуждало. Но я просто сам хотел этого. И хочу снова, — я покосился на ее коралловые губы.

Она судорожно вздохнула:

— Это невозможно… меня нельзя любить! Я же бывшая рабыня…

— Ты — самая потрясающая девушка, которую я когда-либо встречал.

— Но я же некрасивая, рыжая…

— Для меня ты прекрасна. Ты — мое солнце.

— Я глупая и вечно делаю ошибки!

— Ты очень сильная и каждый раз встаешь после падения и идешь дальше.

— Но я… я же… — она, кажется, была в панике… — я же не люблю тебя! — в груди что-то болезненно сжалось. — Я вообще не умею любить, меня не учили! Я не знаю, как это и что для этого нужно. Может, я вообще не способна этому научиться?!. — она посмотрела на меня, будто я мог дать ей ответ, но единственное, что мне пришло в голову… нет, не в голову, голова моя была в этот момент отключена, а тело мое будто действовало само на инстинктах. Я просто нагнулся и приник к ее губам, мысли о которых сводили меня с ума.

Губы ее были мягкими, но неподвижными, а глаза все так же смотрели шокировано, будто она не знала, что нужно закрывать их во время поцелуя. Я едва не отпрянул, поняв свою ошибку, но тут она моргнула, а потом прикрыла карие омуты веером рыжих ресниц. И будто расслабилась, подалась вперед, ко мне ближе, навстречу ласке.

Это было совсем не так, как в первый раз. Я чувствовал ее напряжение, дрожь… но в то же время надежду и стремление навстречу ласке. И мне хотелось дарить ей эту ласку, восполнить все, что она недополучила в своей тяжелой жизни. Пальцы запутались в огненных волосах, избавляя их от оков шпилек и массируя затылок, губы постепенно переместились на шею. Ее руки безвольно легли мне на плечи, иногда чуть сжимая от удовольствия. Она не стонала демонстративно, не играла, а будто погрузилась в себя, чувствовала и наслаждалась тем, что происходит, в полной мере.

Когда я, наконец опомнился и смог взять себя в руки, заглянул в глаза, ожидая увидеть там укор, она улыбнулась расслабленно и нежно. Я не смогу удержаться и еще на миг прижался к ее губам, мне хотелось сцеловать эту улыбку, сохранить ее себе:

— Я люблю тебя, — повторил, чтобы она точно поверила, что ее глупые отговорки на меня не действуют.

Она сперва улыбнулась, но потом нахмурилась:

— А я… я не знаю, — она смутилась и отвела глаза.

— Ничего, я подожду, пока ты не поймешь, — усмехнулся я.

* * *

Данные о том, кто из полицейских города приехал из затопленных районов, начали поступать постепенно. Я опять задействовал информационную сеть Лейва. Работницы архивов фыркали на меня и всячески выражали недоверие, но имя напарника действовало как пропуск. К сожалению, таких персон оказалось куда больше, чем я мог себе представить, причем, в каждом отделении. Я был удивлен, увидев в списке Вигбьорнсона, а также многих моих коллег. И никто из них не был похож на портрет, нарисованный Чернильщиком. Впрочем, десять лет прошло, быть может, он что-то напутал, кто знает?

Прошло десять лет… старушка, сдававшая предполагаемому преступнику квартиру, утверждала, что он был среднего роста… возможно ли, что в тот момент он был настолько молод, что после вырос? Сомнительно, но, учитывая тяжелую жизнь раба, он мог выглядеть старше… однако, с другой стороны, разум умелого рунолога, гениально планирующего все свои преступления… сразу ли он был таков или изменился за годы жизни в нашем мире, стал более умелым и жестоким?.. Впрочем, преступный разум может существовать и в юном человеке, мне ли этого не знать, полицейский опыт избавляет от подобных сомнений, хоть в охране магического правопорядка сталкиваться с совсем уж тяжелыми проявлениями нищенства обычно не приходится.