Рабыня Малуша и другие истории

Ключницу словно подменили – она выпрямилась, стала строже. Шепотом она начала подгонять девушек, уполовником разливающих похлебку в мисы, бросали в них куски мяса и расставляли мисы на огромном серебряном подносе. На другое блюдо устанавливались ковшики с медовым взваром.

Меланья относила поочередно подносы в трапезную, а тем временем девушки готовили новую перемену блюд.

Наконец, после того, как в трапезной загремели отодвигаемые скамьи и из помещения вышли все, кто там был, настало время передохнуть. Усталая Меланья села возле очага, опустив руки на колени. Праскена, старик истопник и Малуша смогли поесть сами, добирая остатки похлебки из горнцев.

Вечером, когда настала пора ложиться спать, Меланья повела Малушу в свою каморку, постелила рядно на сундук и сказала:

– Спать будешь здесь.

А сама села на свою лежанку и долго сидела, массируя натруженные руки.

– Уставать стала, – негромко проговорила она. – Скоро, видно, не смогу таскать тяжеленные подносы. Уронить боюсь…

– А почему Праскена вам не помогает? – спросила девушка.

Помолчав немного, ключница ответила:

– Куда уж ей! Непраздна[37] она… Княжич постарался. Молодой да ранний…

Но Малуша уже не слышала ее. Утомленная за день непривычной работой и новыми впечатлениями, она крепко спала.

Ей казалось, что она только что уснула, как почувствовала, что ее тронули за плечо.

– Вставай, девонька, пора приниматься за работу, – будила ее ключница.

Малуша открыла глаза. В поставце горела лучина, слюдяное окно было совсем темным.

Началась тяжелая и суматошная жизнь в княжьем тереме…

В первом часу[38] после утренней трапезы на втором этаже княжеского терема, в Людной палате, воеводы, бояре, князья и тысяцкие решали вопрос о предстоящем походе на вятичей.

– Говори, князь Ракита, – обратилась Ольга к старейшему князю, участвовавшему еще в походах ее мужа князя Игоря.

Старый князь встал и, обращаясь к княгине, медленно заговорил:

– Вятичи давно упорствуют и не желают платить Киеву дань. Давно пора их образумить. Половцы такоже испокон веков рушат наши рубежи, немало от них исстрадались. Да и хазары нам покоя не дают. Проучить их надобно. Да только опасаюсь я, что надобен поход сразу на всех. Не надорваться бы. Людишек погубим немерено…

– Что предлагаешь? – остановила его Ольга.

– Вятичей не ратать, а дать им куну[39] и тем примучить[40] их. Пошто воев зазря терять?

– А ты что скажешь, черниговский князь Ставр? Ты соседствуешь с вятичами, да и половцы хаживают в твои владения, – с насмешкой спросила княгиня.

Князь Ставр нахмурился, встал и, сдерживая себя, проговорил:

– Дело говорит князь Ракита. Нынешний год у вятичей, да и у нас, выдался неудачный – Хоре[41] осерчал и в червень[42] пожог многие посевы. Куна им ныне аки благо небесное. А печенегов устеречь тяжко, – оне без обозов, скачут, бесам подобно: появились, сволочат[43] и пропадают…

– Все ли согласны пойти к вятичам с куной, а не с мечами? – обратилась княгиня к подданным.

Присутствующие дружно закивали головами.

– Тысяцкий Любомир, как ты готовишь поход? – обратилась она к стоявшему рядом боилу[44].

– Сейчас по весям[45] разосланы загоны[46] собирать рать. Чинятся пороки[47]. В корчайницах куется оружие…

– Зачем пороки? – вскочил со своего места княжич Святослав, но Ольга строгим взглядом усадила его на место.

– Продолжай, Любомир, – обратилась княгиня к Любомиру.

– Сейчас набираем лучших людей[48], собираем охочин[49], чадь[50].

– Позволь, княгиня, сказать, – обратился Святослав к матери.

Ольга улыбнулась, кивнула головой и махнула рукой, разрешая Любомиру сесть на свое место.

– Любомир, готовя пороки, имеет в виду рать против городов, – горячо начал Святослав. – Но мы решили не ратать с вятичами, у которых есть города, а будем биться со степняками – половцами и хазарами. Да, и у степняков есть города. Но для чего нам идти на далекий Саркел? В этих голых степях, вдалеке от Киева, нас просто перебьют. Любомир готовит телеги, обозы… Они нам не нужны. Мы должны ратоборствовать, как степняки – быстрыми, нежданными наскоками. Нападать, когда нас не ждут, быстро уходить до прихода основных сил противника. Бить его с нежданных для него сторон, бить по частям.

Потому нам не нужна большая рать, нам не нужны безлошадные вой, не нужны необученные убогие[51] людишки. Все везем с собой в тороках…

Все молчали, обдумывая слова Святослава. Бывалые воины, привыкшие к рубке в чистом поле в пешем строю, в сомнении качали головами: много ли помашешь тяжелым мечом, сидя на скачущем коне? Стоя на твердой матушке-земле, куда привычнее. А тут вон что выдумал… Непривычно как-то…

Святослав, словно прочитав их мысли, продолжил:

– Большая пешая рать хороша в поле с таким же пешим противником или при взятии детинцев[52]. Половцы и хазары не бьются пеши. Да и пешие ратники будут сдерживать комонников медленным ходом.

– Телесней[53] биться оплитами[54] привычней, – проговорил кто-то из князей. – Испокон веков так было…

– Вот и теряли людей немеряно, – откликнулся Святослав.