Рабыня Малуша и другие истории

– Ты – государь и должен думать о благе отечества, а не швырять казенные деньги на ветер.

– Казна от этой мелочи не обеднеет.

Вздохнув и строго глянув на сына, царица строго сказала:

– Смотри там, за границей, не позорь ни себя, ни Россию. Не то подумают: приехал-де медведь, дикарь-дикарем. А по тебе станут судить и о стране в целом…

Петр молча поклонился матери, поцеловал ей руку и вышел. Отправившись в Немецкую слободу, он жестоко напился и остался ночевать у милой Анхен.

По возвращении из Германии Петр проехал прямо к своей любовнице. Обрадовавшись подаркам, та прыгала от радости, как маленькая девчонка.

Само собой, что Наталье Кирилловне немедленно доложили о приезде сына, и она послала за ним. Нехотя Петр был вынужден подчиниться и отбыл во дворец.

В покоях матери уже находились срочно вызванные ее братья, Федор Юрьевич Ромодановский, Борис Петрович Шереметьев, Тихон Стрешнев и Борис Голицын.

Рассказав им о результатах поездки, Петр сказал, что жить в изоляции Россия больше не может, а значит, нужно строить свой флот и торговать, чтобы вывести страну из длительного сна. Рассказал и о том, что прибывшие с ним выглядели, как белые вороны на фоне по-иному одетых, бритых и образованных немцев.

– Да вы сами видите, как одеваются в Немецкой слободе и как наши люди. И начинать надо с бояр. Смешно и дико видеть, как они среди лета ходят в кафтанах до пола, собирая на подолы уличную грязь, противно смотреть на их бородатые рожи с застрявшими в бородах крошками после трапезы.

– Это ли главное в управлении страной? – спросил Петр Кириллович.

– Все начинается с малого, – упорствовал Петр. – Замыкаемся в своих теремах с узкими оконцами, сидим, словно медведи в берлоге, не видя, что деется окрест. А заграница идет вперед…

– Такие дела делаются неспешно, исподволь, – заметил Лев Кириллович. – Надо подготовить народишко, чтобы он понял выгоду от этого. А рубить топором – себе в ущерб.

– Ну да, не торопясь, как на телеге ехать, а не на коне скакать, – с усмешкой возразил Петр. – И через многие века, может быть, догоним заграницу. Только и она не станет стоять на месте. Нет уж, в таких делах надо действовать решительно и споро.

– Экий ты упрямец, племянник, – покачал головой Петр Кириллович.

– Ох, боюсь, – хлебнем мы горюшка с таким государем, – проворчал Федор Юрьевич. – Еще наплачемся…

– Вы всю жизнь прожили в темноте, а я на свет хочу, – махнул рукой государь и пошел в свои покои.

В переходе он нос к носу столкнулся с Евдокией.

– Петруша, ты бы зашел ко мне хоть ненадолго, – просящим голосом пропела она.

– Отстань от меня, постылая, – оттолкнул он жену. – И без тебя забот хватает.

Сидя на скамье в своих покоях, он долго обдумывал разговор с родичами, а потом резко встал и крикнул:

– Никита!

Дверь в покои отворилась и в притворе показалась помятая физиономия Никиты Зотова.

– Звал, Петруша? – спросил он.

– Найди Алексашку, – приказал он, уставившись на красный нос бывшего учителя. – Поедем в Немецкую слободу. Да живо у меня!

В «веселом доме» было привычно шумно. Войдя в залу, приятели сразу увидели за своим столом у окна Франца Лефорта, на коленях у него сидела их общая знакомая, подруга Анхен, Елена Федермех.

– А я уж думал, что вы сегодня не придете, – воскликнул Франц, ссаживая девушку и раскинув руки для объятий.

Заметив, что гостей обслуживает мать Анны, Петр спросил:

– Анхен где?

– Приболела она, – ответила Елена. – Квасу холодного на жаре выпила, вот и слегла. Сейчас лекарь у нее.

Петр направился в комнату любимой, следом за ним семенила ее мать, Модеста Ефимовна, и постоянно тараторила:

– Уснула она сейчас, государь, ты уж ее не буди. Всю ночь бедняжка металась в жару.

Войдя в комнату, Петр увидел свою Анхен, лежащую на постели. Подле нее сидел дряхлый старичок лекарь и, окуная тряпицу в какую-то жидкость в чашке, прикладывал ее ко лбу девушки.

– Анхен, милая, – только и прошептал Петр.

Осторожно взяв руку девушки, лежащую поверх одеяла, он осторожно поцеловал ее. Рука была настолько горячая, что он едва не обжег губы.

Постояв немного возле постели, Петр медленно вышел, осторожно прикрыв дверь.

– Я побуду здесь, – сказал он матери.

– А ты иди в мою спаленку, – сказала она, открывая дверь напротив. – Тебя здесь никто не обеспокоит.

Петр тяжело сел за стол, облокотившись на него и обхватив голову.

– Ты не расстраивайся, государь, – начала успокаивать его Модеста Ефимовна. – Девчонка молодая, справится. Полежит несколько дней и отойдет.

Помолчав немного, она спросила:

– Может, тебе принести чего? Поел бы ты…

– Принеси, – согласился он.

И, помолчав немного, добавил:

– Пусть Елена принесет. Она там с Лефортом.

Женщина кивнула головой и тихо вышла.

Прошло совсем немного времени, и в комнату вошла Елена с подносом в руках. Среди блюд со снедью стоял кувшин с вином.

– Вот это мне сейчас нужно, – встрепенулся Петр, налил в бокал вина и выпил.

– Еще чего нужно? – спросила девушка.

– Нужно, – он привлек к себе Елену и огладил ее по спине и ниже. – Какая ты сочная и красивая. Я как-то раньше не замечал.