Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ)

– Оно нам точно пригодится, – жестко ответила она, тяжело села на мою кровать и под лампой ее залил яркий свет.

Я перестала дышать от ужаса, заметив в тугих косах григорианки черные пряди. Шантара в трауре. Мрачное лицо, недружелюбный взгляд – все встало на свои места.

– Кто умер?

Мне было не до этикета.

Шантара смерила меня взглядом хищной птицы.

– За Шада беспокоишься? – отчеканила она, и мстительно сделала паузу. – Не он, не волнуйся. Мой муж.

– Соболезную тебе, – я не сумела скрыть облегчения, хотя не хотела обидеть Шантара.

Просто была рада, что не мой муж умер.

– И я тебе, – ответила она. – Шад в заключении.

– Что? – камера пошатнулась и я села на кровать рядом с сестрой мужа. – Как это произошло? Когда?!

– Несколько дней назад. Вечером его привезут на Григ, – она говорила полузадушено, и я поняла, как Шантару злит происходящее. – Его арестовали при попытке прорваться к кораблю…

– Знаю, не рассказывай, – выдохнула я.

Значит, он не смог улететь тогда… Нам с Ниарой дал шанс вырваться, но потерял его сам. Выходит, зря надеялась! На глаза навернулись слезы, и я порывисто вскочила, отвернувшись от Шантары. Хотела скрыть слезы – слабость.

– Об этом я и пришла тебе сказать, – безжалостно продолжила она. – Лиам выдвинул обвинения в незаконной попытке убийства. Шуму много. Настроения в обществе разные, не все симпатии на твоей стороне. Мы будем защищать вас, но возможности наши не безграничны.

Шантара говорила, что шансов мало.

– Понимаю тебя, – ответила я.

– Мы еще встретимся перед судом, – на прощание добавила она.

Я поняла, что это значит: перед судом она сходит к Шаду и что-нибудь передаст от него мне. Шантара ушла, а я какое-то время слепо пялилась в угол камеры.

Не могла смириться.

До последнего думала, что он спасется. Верила в него, как обещала. Обстоятельства оказались сильнее нас. Рабское смирение перед неотвратимым концом сыграло на руку. Я не могу с ними бороться. Не могу противостоять системе, двум армиям и двум сильнейшим планетам. Я беглая рабыня с Иларии.

Но у меня есть право на последнее желание.

Если меня осудят на смерть, одну просьбу выполнят – не посмеют отказать. Такие на Григе традиции… Я была женой одного из величайших генералов, хотя теперь он тоже, как и я, пойдет на эшафот. Чаще всего заключенные просят встречи с матерью или позволения написать письмо перед смертью, но я попрошу другого. А на суде я, наверное, увижу Шада, раз он будет здесь. По закону нас должны судить вместе.

Нам не дадут поговорить, но осудят вместе и вместе казнят. Хотя генералу и рабыне будет выбрана разная смерть. Рабыня не может рассчитывать даже на остатки уважения, как Шад. Хотя нас обоих казнят на площади – уверена. Его застрелят. А мне, наверное, удавку на шею.

Но это если приговорят нас обоих. А если только меня?

Мысли гудели, как рой пчел в голове.

Я знала, что все пройдет быстро. Григорианцы не любят растягивать процессы, а после войны – тем более. Эти дни все скорее хотят забыть. Вернуться к миру, хотя после восьми лет сражений это будет непросто, оттого и желание сильней.

Раз Шада привезут вечером, значит, суд пройдет завтра.

Послезавтра нас уже может не быть на свете.

Я тяжело вздохнула и похоронила лицо в ладонях.

После Шантары пришел следователь – пожилой григорианец. Людей, Лиама, видимо, не интересовало, что произошло…

Замотанный в плащ черного цвета, он стоял напротив, как мрачный вестник.

– Я должен опросить вас, Эми-Шад.

– Шад уже здесь? – спросила я.

Он молча кивнул, и я поняла, что дальше спрашивать не стоит.

– Расскажите, что произошло в день подписания мирного договора?

В то время возвращаться была странно даже мысленно. Я больше помнила свои эмоции, чем факты. Но удивительно, то время вспоминалось, как светлое… Из-за Шада. Я рассказала все, что помнила. Меня опросили без лишних эмоций.

– Когда Эс-Тирран вызвал командора, вы уже были его женой?

– Была.

Он с уважением кивнул и вышел. Вопреки фактам, во мне начала зарождаться надежда: григорианцы действуют согласно законам, но сердцем на стороне Лиама не будут никогда. Проблема в том, что, даже выразив мне уважение, меня могут прирезать, если потребуется.

Я дышала на холодные от стресса ладони.

Все решится завтра. Все будет зависеть от нас.

Вечером я начала прислушиваться к тому, что происходит за дверью.

Мне хотелось услышать, не ведут ли Шада. Конечно, я вряд ли услышу его шаги или звон кандалов, но надеялась на это. Хотела, чтобы он был как можно ближе, в соседней камере… Его уже должны были привезти.

Вместо этого возле моих дверей возникла странная заминка. Она распахнулась, но никто не вошел. Охрана за порогом пререкалась с… Лиамом. Я узнала его голос. К нему добавилась гортанная женская речь. Через минуту препирательств в камеру вошла Шантара.

– Твой бывший хозяин сюда ломится, – с неудовольствием сказала она. – Не беспокойся, его не впустят. Слово пусть на суде говорит, а здесь не его порядки.

Я порадовалась, что меня охраняют григорианские солдаты.

– Он здесь? – я вскочила навстречу Шантаре. – Шада привезли?

На смерила меня взглядом и ослабила плащ.