Рад, почти счастлив…

Сад, в котором он жил, был населён дорогими ему людьми – бабушкой, дедушкой, мамой, переселившейся в Австрию, но не отступившей от сердца. Нового не прибавилось. Да и откуда бы ему взяться? Как мог Иван выиграть, раз давно уже не играл? Зато ко всему оставшемуся он относился с бережностью старика, и себя почитал богатым.

Кроме бабушки с дедушкой, из «остатка» ближе всех к нему была соседка по подъезду Оля. Её муж погиб шесть лет назад. Вышло так, что Иван оказался в ту ночь слишком рядом, чтобы счесть себя посторонним. «А я и не сомневалась! Это же не человек – наркоман, сумасшедший. Плевать, что жена беременная», – раз сто повторила Оля, сидя тогда с Иваном на лавочке у подъезда. А утром, на два месяца раньше срока, у неё родился Макс.

Эти страсти Иван забыл – божьей милостью вытиснилось из памяти. Но осталась связь. Он любил своих странных крестников, ему нравилось быть в курсе их жизни и по мере надобности участвовать.

Иногда Иван звонил Оле и спрашивал, не даст ли она ему Макса – прогуляться на реку? И обычно получал разрешение – но не больше, чем на полтора часа, и с условием: не ходить на обрыв, и следить, чтобы не было ветра! Иван всё исполнял. В особенности ему нравился последний пункт, требовавший от него компетенций волшебника.

Самой гулять с Максом Оле было некогда – она вела сплошь трудовую жизнь. Если день оказывался ей не по силам, после работы она заходила к Ивану, и лицо её мучилось, но слёз не было.

Что мог сделать Иван? Наливал Оле вина, сажал к окну и делился ничтожными новостями своих прогулок. «Шёл сегодня мимо остановки, – улыбаясь, рассказывал он. – Там газетный киоск. Какой-то мужик, средне пьяный, пристал к девчонке. Давай, говорит, я тебе куплю журнал! Только скажи – какой! От души хочу! Девчонка убежала. Тогда он поймал мальчишку и купил ему журнал про футбол. Ну, мальчишка был не против…»

«Это всё сказки для бедных!» – обрубала Оля, и Иван умолкал, ошарашенный пролетарской красотой её лексики.

Иногда им везло – утешение касалось сердца, и Оля оказывалась подключена к счастливому мировосприятию Ивана. С удовольствием она оглядывала стол и окно, и целую жизнь, в середине которой она уютно расположилась со своими родителями, с Максом и добрым приятелем ниже этажом. На час, при сочувственной помощи Ивана, жизнь удавалась. Но сама она не дышала – нет. Тут было нужно радикальное средство.

В сентябре возле Оли появился некий Владимир. Они познакомились на работе. Владимир привёз к ним в офис программный продукт и неспешно обучал ему Олю. Когда же обучение закончилось, стал заезжать на всякий случай, выяснить – всё ли ясно?

Владимир был широкоплечим парнем с честным, отрешённым лицом бойца. Он разговаривал сигаретами. Закуривание было его вопросом, а также его ответом. Иван видел однажды, как, сплетаясь кудряшками дыма, они с Олей идут по двору, и был задет. Не то чтобы ему захотелось любви. Нет, не любви, но намёка, лёгкой раны сердца, которая в соединении с нынешним спокойствием и дала бы ту самую подлинную жизнь, о какой мечтал.

Он понимал, что может позволить себе только очень щадящее чувство. Во-первых, из-за стариков, с которыми надо бывать много, чтоб они не успели затосковать. Во-вторых, Иван и сам был не готов к штормовой погоде. У него не осталось ни смелости, ни корабля. Он всё потерял в бурю и до сих пор не восстановил утраченное.

Потихонечку двигая свою жизнь к соразмерности, он вымел из сердца сожаления и хандру, затушил пустые надежды, даже не курил больше – бросил с такой восхитительной лёгкостью, что многое на свете стало казаться простым.