Ради мести

Стас поднялся с кресла и пошел к двери, в спину ему раздался такой дикий вой, что динамики не выдержали и засвистели. Стас открыл дверь, шагнул в коридорчик, теперь вопли неслись не сзади, а спереди. В коридорчике Стаса ждал какой-то человек. Он всматривался в Стаса широко распахнутыми глазами, потом заикаясь произнес:

- Вам т-туда, - Стас шагнул в указанном направлении, и заика не выдержал, спросил: - Вы дейст-твит-тельно Ст-танислав Паншин? Т-ТОТ САМЫЙ?!

- Я действительно Станислав Паншин, - Согласился Стас на ходу, но что значит "тот самый"?

- Т-тот самый. Мессия! Человек свобод-дный. СВЕРХЧЕЛОВЕК! - заика сорвался, всхлипнул, по его щекам потекли слезы, но то были слезы радости. Господи, подумал Стас, как же он им головы засрал. Но как?

Коридорчик кончился, и Стас оказался на трибуне рядом с Иваном Ивановичем. Толпа издала такой громогласный рев, что Стас еле удержался на ногах, в голове забарабанили отбойными молотками, слух перестал ловить не то что мельчайшие тонкости звуков, но и вообще нормальные звуки, только гулкий, громогласный фон и вычленяющиеся из него дикие вскрики. Иван Иванович заорал в самое ухо:

- Успокой их. Только ты сможешь сейчас как-то повлиять на эту толпу.

Стас вяло вскинул руку, гул голосов, как отрезало. Наступила полнейшая тишина. Стас пошатываясь вступил на трибуну, повинуясь какому-то импульсу, который буквально витал в воздухе заговорил. Он говорил то, чего от него ждали услышать, говорил с тем же спокойствием, что и Иван Иванович. Врал без зазрения совести, но ему верили и впитывали каждое его слово, а иногда и сами продолжали за него, начинали скандировать. Стас плохо помнил, что говорил, плохо помнил, как его провожали, совсем не помнил, как провели по коридорам и посадили в машину. В себя он пришел только в знакомом особняке на диванчике.

- Очухался? - поприветствовал его Иван Иванович. - А я уж думал совсем загнулся. Ты чего такой бледный?

- Голова... болит. И не варит... - пробормотал Стас.

- Ничего, - успокоил Иван Иванович. - Они ребята хоть и шумные, но сами все за нас сделают, когда время придет. А ты молодец, мой мальчик, не растерялся, говорил уверенно.

Правильно говорил, с ними так и надо. И закончил вовремя. А как ты умудрился так здорово...

- Не помню, - оборвал Стас. - Ничего не помню. А вот как вы умудрились так запудрить им мозги?

- Так же как и всем остальным. Я - политик, мой мальчик. Вешать лапшу на уши моя профессия. Если бы я не умел этого, то уже бы лежал в могиле, или умирал в нищете. А я...

Он не успел закончить, в разбухшую голову Стаса ворвался раздирающий треск. Стас почувствовал, как в голове что-то лопается, рвется, будто туда вогнали раскаленный гвоздь. Иван Иванович подошел к телефону и легким движением прекратил страшную пытку:

- Слушаю... Да... Это вы меня спрашиваете?..

Иван Иванович вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Теперь Стас не слышал ни единого звука.

Собственно он сейчас был не в силах к чему-то прислушиваться, но даже если бы и захотел, то ничего не услышал бы.

Иван Иванович вошел в комнату через десять минут. Сел в кресло к столу, проговорил напряженно:

- У нас неприятности, мой мальчик, надо перестраховаться, - Иван Иванович нервно забарабанил пальцами по столу.

- Что случилось? - встрепенулся Стас.

- Тебя видели недалеко от моего особняка. Мне намекнули, что я, как мэр города, мог бы заняться отбросами общества, которые обнаглели до такой степени, что гуляют у меня под окнами, - Иван Иванович оборвал дробь и принялся грызть ноготь на большом пальце правой руки.

- Что будем делать? - мрачно поинтересовался Стас.

- Сейчас я подумаю, а после скажу, что будешь делать ты.

- А что будете делать вы?

- Тебя это не касается, - отрезал Иван Иванович, резко поднялся и вышел.

Стас зло посмотрел ему вслед. Ничего, отольются кошке мышкины слезы. И Стас сжал челюсти, да так, что зубы заскрипели, а больную голову пронзил очередной раскаленный гвоздь.

Глава 7.

Стас стоял у стены и разглядывал надпись: "Да здравствует Станислав Паншин - Человек Свободный! Свободу каждому! Бей "контролеров" и жидов!" Интересно, подумалось Стасу, а евреев-то за что? Так, по привычке? Это как раз тот самый случай затрепанного лозунга, который никогда не исчерпает своей актуальности. В любом случае, кого бы и в чем бы не винили, а жиды будут виноваты всегда. С ними могут конкурировать разве только хохлы и цыгане. Хотя нет, куда каким-то цыганам до евреев. Евреи вне конкуренции.

Подул ветерочек, Стас поежился.

Интересно, чего он тут ждет? Иван Иванович сказал встать у этой стены и ждать. Чего ждать? Он так и не смог этого выяснить. "Ты сразу поймешь, когда и что надо будет делать," - только и сказал Иван Иванович.