Ради мира на земле

«Я много видел за эти дни в Берлине. Я ходил по бесконечным анфиладам комнат рейхсканцелярии Гитлера, спускался в бункер.

Я был в германском генштабе. Огромное серое здание в районе Тиргартена. Бесконечное количество комнат, похожих одна на другую, подвальные радиостанции, электростанции, ряды шифровальных машин, фотолаборатории. В этом холодном мозговом центре германской военной машины зрели и рождались безумные планы мирового господства, разрушения стран, уничтожения народа. Отсюда щупальца немецкой разведки проникали во все уголки земного шара. Теперь тишина, груды камней, пыль.

Я прошел по этажам здания гестапо, сильно разбитого бомбардировкой, где разбросаны из шкафов миллионы фотографий каких-то людей. Люди, улыбающиеся на этих фото, не подозревали, что на каждого из них есть дело, папка…

Побывал я и в «королевстве» Риббентропа — министерстве иностранных дел и в личном его особняке. На полу я подобрал листок с планом столовой министра, где размечены места за столом: стул министра, стул госпожи Риббентроп, стулья гостей. На полу в столовой валяются гильзы от снарядов, фаустпатроны.

И только сегодня я вспомнил, что не видел знаменитого берлинского зоопарка. Захотелось повидать это убежище четвероногих, живших по соседству с самым страшным питомником двуногих зверей.

В берлинском Цоо тишина. Весь он изрыт траншеями, огромными воронками от снарядов и бомб. Здесь был самый ожесточенный бой накануне капитуляции. Последний бой. Вот клетка медведя. Прутья клетки разворочены прямым попаданием снаряда. Медведь мертв. Мы шагаем через траншеи, идем вдоль вольеров, в которых звери были на открытом воздухе. В этих вольерах, превращенных немцами в укрепления, шли бои. Я так и не нашел живых тигров в берлинском Цоо. Но я видел «королевского тигра», сгоревшего от прямого попадания нашего снаряда. Я видел врытую в землю «пантеру», которая до последнего издыхания вела огонь. Около нее трупы немецких солдат. В кладбищенской тишине я вдруг услышал тяжелое ворчание. Увидел медведя в клетке, который урчал над огромной банкой повидла, которой его угостили солдаты. Группа испуганных павианов встретила нас, прыгая по клетке. В глубине парка в клетке я увидел умирающего льва. Он, молча уткнув свою гриву в передние лапы, смотрел на нас, словно спрашивая, долго ли ему осталось еще жить на этом свете. Когда мы уходили, нас проводил кивком головы огромный слон.

«Не дразните зверей» — написано на каждой клетке. Почему таких плакатов не было на здании рейхсканцелярии, министерства пропаганды, генерального штаба?.. Впрочем, тех зверей — самых кровожадных и чудовищных — никто не дразнил, с ними слишком были все вежливы, их не запирали за решетку в свое время. Прошли годы. Нашлась в мире сила, способная укротить и уничтожить зверей в их собственной берлоге. Мир освобожден от них навсегда. И мы ходим сейчас по разбитым анфиладам комнат, усыпанным щебнем и кирпичами, с чувством огромной радости в душе от ясного сознания, что мы топчем прах навсегда уничтоженного фашизма. Из этой пыли он не поднимется никогда».