Ради мира на земле

«В те дни, когда полк Дружинина готовился к штурму «зловредной горушки» 810,0, я наведывался сюда, чтобы проверить, как идет подготовка.

В лесу царил полумрак. В лунном свете все казалось зыбким. Темные кроны деревьев перечеркнули крохотную полянку призрачными тенями. Время от времени круто взмывала в небо осветительная ракета, и тогда тени становились резче, контрастнее. Красные искры трассирующих пуль чиркали по верхушкам деревьев. Вдруг я услышал хохот. Подошел к группе солдат. Остановился за деревом. В центре тесного кружка сразу увидел Никитина. Он сидел на сложенной вчетверо плащ-палатке и увлеченно рассказывал:

— …И вот один фашист говорит другому: «Хреновая у русского Ивана разведка. Местности ихние разведчики не знают, по карте не понимают. Вчера, говорит, пробрались они к нам и заблудились. Тырь-пырь, а к своим позициям дороги не сыщут».

А тот, второй фашист, спрашивает: «Ты-то откуда знаешь?»

«Ну как же. Они ж, когда назад пошли, — трех наших солдат и офицеров прихватили. Заместо проводников».

Слушатели вновь захохотали. Но Никитин, увидев меня, вскочил и подал команду «Смирно!»

— Товарищ полковник, старший сержант Никитин проводит беседу с новичками. Завтра им в первый раз в разведку идти.

Я смотрел в смеющиеся глаза старшего сержанта и думал: «Нет, не правы те, кто твоих прибауток недооценивает. Хорошая шутка — тоже оружие».

— Как воюешь, Никитин? Что нового?

Старший сержант непроизвольным движением тронул орден на гимнастерке:

— По-старому, товарищ полковник.

И вдруг без всякого перехода:

— Картошечки молодой не желаете отведать? Петро, тащи котелок.

Войска вот уже третью неделю сидели на концентратах. А тут — молодая картошка? Откуда?

— А мы тут на ничейной полосе картофельное поле нащупали. Ну и роем по ночам. Иной раз вместо картошки фашист попадается. Тоже берем — не брезгуем.

В тот вечер мне не удалось полакомиться молодой картошкой: срочно вызвали в штаб. А потом я забыл об этом случае. Не знал, не ведал, что придется все-таки вспомнить об этой картошке. Накануне решающей схватки за высоту 810,0 к нам в корпус приехали генерал Колонин и полковник Брежнев. Они детально познакомились с ходом подготовки операции, поставили задачи политотделу корпуса, побеседовали с людьми. В конце беседы генерал Колонин вдруг спросил:

— Что это у вас там за история с картошкой?

Вначале я не понял: какая история? Но вот выяснилось: члену Военного Совета армии кто-то доложил, что у нас в одном из полков чуть ли не братание с противником. На ничейной полосе — картофельное поле. Ходят, дескать, туда и наши, и гитлеровцы. Копают картошку, не стреляют друг в друга. Генерал Колонии страшно возмущался, обвинил нас даже чуть ли не в притуплении бдительности.

Едва генерал Колонин обронил фразу о «недопустимости потери бдительности», полковник Брежнев предложил:

— Семен Ефимович, а что, если мы послушаем самих «виновников» братания на картофельном поле? — И тут же обратился ко мне: — Ну, рассказывайте, что это у вас за «картофельная история»?

— Есть такое поле, верно, — объясняю я. — И картошку копаем. Гитлеровцы тоже туда изредка ходят и в плен попадают. Наши солдаты устраивают на этом поле засаду и, смотришь, солдата противника с картошкой приведут. «Не самим же таскать картошку, — шутят солдаты, — пусть покопает и потаскает враг. А у нас не только свежая картошка, но и свежий «язык» появится»…

— Могли бы съездить в этот полк, да дорога под обстрелом, — заметил комкор Гастилович.

— Это ничего. Полк завтра идет в бой. Надо поговорить с людьми. Обязательно поедем, — решительно заявил генерал Колонин.

Мы с Гастиловичем переглянулись. К Косову вела отличная шоссейная дорога, но днем ездить по ней невозможно: пулеметный огонь с ближайших высот достает. А ночью немец методично обстреливал ее снарядами и минами. Начальник политотдела армии, заметив, что мы в нерешительности, улыбнулся:

— Поехали.

Проскочили к Дружинину удачно. Только помокли малость — дождь сильный пошел. Прошли по ротам. В одном из блиндажей — группа солдат. Колонин и Брежнев поговорили с ними, расспросили, как идет подготовка к наступлению.

— Мы, — говорят солдаты, — приказа ждем. Надоело в окопах киснуть. Руки чешутся фашисту ребра посчитать.

Настроение солдат члену Военного Совета и начпоарму понравилось. Они приняли приглашение поужинать в полку. Я, признаться, беспокоился: будет ли чем угостить. Консервы да перловка — вот и все «разносолы», которыми мы располагали. Но на стол поставили котелок с молодой картошкой в мундире. От нее клубами валил пар. Ели гости и похваливали. Потом полковник Брежнев спросил:

— А картошка-то уж не с того ли поля, о котором столько разговора?

— Другого нет, — ответил командир полка.

— Гитлеровцы там тоже на довольствии?

— Отучили, — рассмеялся Дружинин. — Самим мало.

Генерал Колонин улыбнулся, перебрасывая на ладонях горячую картофелину:

— Будем считать, что инцидент исчерпан.

— А за картошку спасибо, — заключил Леонид Ильич. — Хороша!».