Ради острых ощущений. Гремучая смесь

Когда мы подъехали к бывшему бабушкиному дому, я вдруг почувствовала, как мое сердце начинает учащенно биться. Еще бы — ведь я-то знаю, что где-то здесь спрятаны несметные сокровища. И я должна их найти! Если есть на свете такая болезнь — кладомания, — то у меня в этот момент были все ее признаки.

Хотя, если говорить честно, сокровища интересовали меня не в первую очередь. Главное тут было — ощущение тайны, прелесть загадки. Этот особенный, ни с чем не сравнимый трепет придавал жизни новые, гораздо более яркие, чем обычно, краски.

Знакомство с моими новыми хозяевами прошло довольно сухо. Пока Даша подписывала очередной договор, я сидела в зале и, стараясь не выдать своего волнения, осматривала помещение.

Только теперь я начала понимать, что на самом деле потеряла бабушка. И несмотря на это, сохранила такой заряд жизнелюбия, что и на нас хватало!

Мне предложили тотчас же приступить к работе — двухдневное отсутствие домработницы, по мнению Дарьи, привело дом в полное запустение. Я так не считала, разумеется, но возражать не стала.

Надо сказать, что работала я с удовольствием. Мои руки касались стен, которые хранили тайну, пальцы дотрагивались до паркета, и я думала, что, может быть, именно в этом месте и находится клад, стоит лишь разобрать пол и углубиться в перекрытия.

Пока я драила полы, стирала пыль и наводила блеск на полировку, мои уши ловили обрывки хозяйских разговоров. Много мне выяснить не удалось, но для первого дня было вполне достаточно информации. Если ее суммировать, то выходило следующе: Владимир был весьма и весьма богат, но за это ему приходилось расплачиваться недостатком времени — он работал в представительском отделе крупной итальянской косметической фирмы, и в его обязанности входили частые поездки в московский головной офис его конторы. Дарья же была домохозяйкой.

Уж и не знаю, какой она была хозяйкой, но что стервой — это точно. Как права была директриса! Как несчастны, должно быть, были мои предшественницы! Сказать, что требования Дарьи Знаменской были завышены — это значит вообще ничего не сказать.

Посудите сами, когда я вымыла полы, моя новая хозяйка не поленилась сварить яйцо и долго водила скорлупой по полу, проверяя, не осядет ли пыль. С таким способом контроля я сталкивалась впервые, и, надо сказать, он меня изрядно удивил. Когда же Дарья, проинспектировав наиболее труднодоступные участки, продемонстрировала мне серый налет на яичной скорлупе, ее лицо просто-таки сияло от удовольствия. Пришлось мыть по второму разу.

Ее тирания распространялась и на мужа. Дарья вела себя так, словно она была неизлечимо больной и причиной этой болезни не в последнюю очередь являлся именно ее муж. Ну просто слова в простоте не скажет! Придирается к любым фразам, к любой интонации! Если Володя говорил серьезно — «ах, это выше моего понимания», если пытался шутить — «не надо обращаться со мной, как с умственно отсталой», и все в таком духе.

Честное слово, я просто поражалась ангельскому терпению Знаменского. Я бы не вынесла с этим злобным существом под одной крышей и пяти минут, если бы у меня не было мощного противовеса — сладкого ощущения тайны и уверенности в том, что клад я найду.

Вечером хозяйка удостоила меня своей беседы. Подробно проинструктировав насчет моих обязанностей и распорядка дня, она не преминула заметить, что многие пытались у нее работать, но обычно народ попадался ленивый и норовил бездельничать, вместо того чтобы честно отрабатывать деньги.

— Надеюсь, вы будете более обязательны, — строго говорила Дарья. — А то я совсем уже разуверилась в людях. Взять хотя бы вашу предшественницу — это вообще бый просто кошмар. Мало того, что у нее руки были не тем концом приставлены, так она еще пыталась учить меня жизни. Представляете? Сама-то сущая пигалица, ей бы в ПТУ над учебниками корпеть, а туда же! В ушах железные сережки, личико такое крысиное, а берется делать замечания по поводу моей одежды! А сама у меня весь гусиный паштет съела без спроса! И к джину прикладывалась!

У меня даже перехватило дыхание — я узнала в этом описании Валентину.

— Да, молодежь сейчас пошла крутая, — сочувственно кивнула я. — Есть такая теория, что во многом поведение человека формируется его именем. Вот, например, вы. Дарья — это звучит так благородно, аристократически. Вы и ведете себя согласно программе, заложенной в вековой памяти этого имени.

— А эту мерзавку звали Валькой, — тут же поймалась на мою удочку Дарья.

Я наплела какую-то чушь про карму имени Валентина, что, мол, не мужское и не женское, значит, и характер должен быть неуравновешенный. Но Дарья резко оборвала разговор и дала понять, что на сегодня моя работа закончена и меня ждут завтра с утра.

Перед сном я просто не могла не позвонить бабушке. Когда Евгения Михайловна сняла трубку, я таинственным голосом спросила ее:

— Помнишь про историю, которую ты мне сегодня рассказывала? Так вот, мне кажется, что я смогу тебе помочь. Нет-нет, сейчас ничего сказать не могу, и вообще это секрет. Главное — ты не волнуйся. Клад будет нашим — это я тебе обещаю!