Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

В июне над Астраханью снова нависла смертельная опасность: со стороны Калмыцкой степи к ней подходили белоказачьи части генерала Драценко, а из Заволжья — особая группа войск уральской армии генерала Толстова. Кроме того, по сведениям Атарбекова, белые готовили новый мятеж в Астрахани, который должен был вспыхнуть одновременно с ударами по городу двух белых армий. Не располагая большими силами, Военный совет решил наносить удары по отдельным соединениям врага.

Выдвинув против генерала Драценко тридцать четвертую дивизию, собрали в кулак рабочие отряды города, десантные отряды моряков, поставили под ружье командные курсы, части чекистов и железнодорожную охрану. Во фланг неприятельской конницы вышла одна из кавалерийских дивизий Одиннадцатой армии.

Части Драценко, ждавшие сигнала о мятеже и выступлении Толстова, были атакованы внезапно. Завязался бой... Неся большие потери, Драценко все же посадил казаков на коней и сплошной лавой бросил на наступающих. Несколько сот рванулось вправо — пошли в обход.

Красные части залегли и открыли ураганный огонь. Падали лошади, люди; спотыкаясь о них, многие летели кувырком и тоже попадали под пули. Атака захлебнулась. Отдельные разрозненные сотни врага, прорвавшиеся через огненный вал, метнулись в стороны и повернули обратно. В это же время казаки, шедшие в обход, были встречены сильным пулеметным огнем сводного отряда. Первые их ряды были скошены, а остальные, повернув, смешались с главными силами Драценко, откатывавшимися назад.

В этот миг с другой стороны, из леса, ударила им во фланг красная конница кавалерийской дивизии... Еще ночью, часа за два до того, как начался бой с конницей Драценко, отряды чекистов, подкрепленные матросами и рабочими, под руководством Атарбекова начали облаву по городу. Им удалось захватить несколько групп мятежников и их главный штаб. Третий мятеж в Астрахани не состоялся.

5

Двадцать шестого июня был жаркий день. Киров, только что вернувшийся с фронта, сидел у себя в кабинете в одной, влажной от пота рубашке, просматривая опись захваченных трофеев.

Вошел дежурный:

— Просит разрешения войти товарищ, приехавший из Баку.

— Из Баку? Как фамилия?

— Не сказал.

— Все равно, проси.

Вошел широкоплечий грузин в рыбацкой робе и шляпе, заросший густой бородой.

— Здравствуйте, товарищ Киров! — воскликнул радостно, с небольшим акцентом. — Давно мечтал с вами познакомиться.

— И я рад гостю... Но кто же вы?

Тот помедлил и вдруг, раскинув руки для объятий, пошел навстречу.

— Я Орджоникидзе. Мы же давно знаем друг друга. — И крепко обнял Кирова.

Киров, мягко высвобождаясь из крепких объятий, с улыбкой смотрел в карие выразительные глаза.

— Я рад, необыкновенно рад, Серго, что ты вырвался из когтей зверя.

— Вырвался, и даже с друзьями, — ответил Орджоникидзе, радуясь, что Киров оказался таким душевным и сразу заговорил на «ты». — Вырвался и надеюсь добраться до Москвы, чтобы доложить Ильичу о положении на Кавказе.

— Доберешься. Поможем. Но как же ты пробрался в Астрахань?

— Из Баку под видом рыбаков поехали в рыбацкий поселок. Да и кто мог подумать, что мы на обыкновенной лодке отважимся махнуть через Каспий!

— А вы отважились? Ведь в море и белые, и англичане... Впрочем, от тебя можно ждать всего... Мне рассказывал про тебя Самуил Буачидзе.

— Жалко беднягу Буачидзе. Это был настоящий большевик. Истинный друг. Мы ведь дружили со школы... А как дела здесь?

— Только отбились от белоказаков — разгромили кавалерию Драценко.

— Ах, молодцы! Поздравляю! — воскликнул Серго.

— Это лишь эпизод. На нас наседают и с юга, и с севера, и из-за Волги. А мы тут с небольшими силами возрожденной Одиннадцатой да с волжскими матросами.

— Продержитесь? Что сказать Ильичу?

— Если не доконает голод... Скажи — будем биться до последнего человека... Однако что же я? Ведь ты с дороги. Пошли ко мне...

Киров отвел Орджоникидзе и его спутников к себе домой, где их хорошо накормили и уложили спать. А сам вместе с Орджоникидзе расположился на ночь в кабинете. Проговорили почти до утра, а днем, в особом вагоне, Киров проводил их в Москву.

6

Разгром белоказачьего воинства Драценко вселил уверенность, укрепил в Кирове и его друзьях надежду, что Астрахань не будет сдана врагу. Проводилась мобилизация старших возрастов, формировались новые части. И вдруг пришло всех ошеломившее известие — пал Царицын...

С болью в сердце пришлось признать, что Астрахань оказалась в мешке. «Теперь на нас навалится с востока Толстов, а с запада — пополнивший разбитые полки Драценко. С севера надо ждать деникинских генералов Бабиева и Улагая...»

Киров, предвидя столь критическое положение, еще во время битвы за Царицын послал к Ленину Бутягина и просил Орджоникидзе сказать Ильичу, что Астрахани крайне нужна помощь.

Бутягин вернулся еще до того, как пал Царицын. Он привез директиву Ленина: «Астрахань защищать до конца!»

Третьего августа Киров собрал губернскую партийную конференцию. Его речь прозвучала, как клятва: «Пока в Астраханском крае есть хоть один коммунист, устье реки Волги было, есть и будет советским...»

7