Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

— Человек трех-четырех вызовите вы, поговорите по душам. Двух-трех пригласите ко мне. А вообще, давайте это дело поручим Швернику. Он ленинградец, его знают. Пусть проведет беседы, потом соберет бюро и добьется отмены позорного решения.

— Понимаю, — сказал Комаров и поднялся. — Пойду. С ним вместе обсудим, как действовать.

— Желаю успеха! В случае затруднений — звоните. И держите меня в курсе дел.

5

Только ушел Комаров, секретарь доложил:

— К вам товарищ из Баку, Сергей Миронович. Еще днем заходил. — Он заглянул в бумажку: — Чугин его фамилия.

— Чагин, наверное? Давайте его скорей, давно жду.

Вошел Чагин.

— Приехал? Молодец! — пожимая ему руку, сказал Киров и дружески похлопал по спине. — Садись, рассказывай. Очень ты нужен здесь, Чагин. Воюем с оппозицией, а «Красная газета» нам не помогает, а вредит. Получил ты согласие на перевод?

— Да, получил. Приехал капитально.

— Завтра же принимай газету и начинай помогать. Решение оформим на днях и введем тебя в бюро.

— Спасибо, Сергей Миронович, я готов! Я по газетам знаю, что борьба обострилась.

— Сейчас ведем борьбу за парторганизацию на «Красном путиловце». Как примешь дела, сам приезжай на завод. Надо давать отчеты о цеховых собраниях. Подумай, может быть, следует наладить оперативный выпуск листовок? Печатай высказывания старых коммунистов. Надо разоблачать зиновьевцев и их приспешников всеми силами.

— Займемся, Сергей Миронович. Я тут привез трех зубастых журналистов. Будем крушить оппозицию со всей силой.

— Ладно, ладно. Знаю твою боевитость. Скажи, устроился ли в гостинице? Нужна ли помощь?

— Пока все в порядке, Сергей Миронович. Устроился в «Астории».

Киров взглянул на часы. Позвонил секретарю:

— Пожалуйста, скажите, чтобы нам принесли чай...

Когда принесли чай, Киров заговорил совсем по-домашнему, как когда-то в Баку на даче.

— Скажи, Петр Иванович, как же ты не уберег Есенина?

— Да ведь он же уехал в Москву вслед за вами.

— А зачем отпустил?

— Взвился и неожиданно уехал. Даже со мной как следует не попрощался... А из Москвы сюда.

— Знаю, — вздохнул Киров. — Если бы я выехал на день раньше, очевидно, застал бы его в живых. Какого поэта потеряли... А знаешь почему?

— Наверное, окружала его тут всякая богема.

— Вот, вот! У меня была где-то газета... — Киров открыл ящик стола и достал «Красную газету». — Здесь есть статья Лавренева с хлестким названием «Казненный дегенератами». Послушай, как пишет: «...К этой славе немедленно потянулись со всех сторон грязные лапы стервятников и паразитов... Есенин был захвачен в прочную мертвую петлю. Никогда не бывший имажинистом, чуждый дегенеративным извертам, он был объявлен вождем школы, родившейся на пороге... кабака, и на его славе, как на спасительном, плоту, выплыли литературные шантажисты... Они не пощадили репутации Есенина и не пощадили и его жизни». Что скажешь?

— Верно пишет. Его погубили отбросы старого мира, богемные ошметки.

— Вот и мы сейчас ведем жестокую борьбу с людьми, которые недалеки от этих ошметков. Надо из лап зиновьевцев вырывать честных коммунистов, особенно рабочих. Заходи ко мне завтра утром, решим твои дела. Помни одно — никакого примиренчества. Никаких поблажек оппозиционерам. Надо разбить их в пух, чтобы впредь было неповадно заниматься расколом в партии.

На «Красном путиловце» около недели шли бурные цеховые партийные собрания. Подавляющее большинство рабочих-коммунистов высказалось за поддержку генеральной линии партии.

В Москву полетела телеграмма, заканчивающаяся такими словами:

«Мы посылаем наш горячий привет новому составу Центрального Комитета и обещаем ему полную поддержку».

Понеся жестокое поражение на «Красном путиловце», оппозиция уже не могла собрать сколько-нибудь значительные силы для активного сопротивления.

Десятого февраля 1926 года в Таврическом дворце открылась двадцать третья губернская Чрезвычайная партийная конференция.

Киров в этот день встал пораньше, тщательно вычистил шерстяную рубашку, начистил сапоги, сходил в парикмахерскую и даже успел просмотреть заранее написанные тезисы доклада.

Сегодня ему впервые предстояло выступать в знаменитом дворце, перед людьми, многие из которых в этих же стенах слушали Ильича.

Было от чего волноваться...

К тому же можно было ждать новых злобных выпадов со стороны оппозиционеров.

Однако по дружным аплодисментам, которыми встретили его делегаты, Киров понял, что опасаться нечего...

Так и случилось. И его доклад о решениях Четырнадцатого съезда и доклад председателя ВСНХ Дзержинского о состоянии и задачах хозяйственного строительства были встречены аплодисментами. Конференция заверила ЦК в полной поддержке...

Киров с волнением ждал выборов нового губкома. И когда объявили его фамилию, он почувствовал, как учащенно забилось сердце.

— Разрешите два слова! — послышался чей-то голос из зала, и, не дожидаясь ответа, на авансцену вышел смуглый худощавый человек с газетой в руках.

— Слово секретарю парторганизации «Красного путиловца» Ивану Газе, — объявил председатель.