Ради славы Вселенной

На развалинах города вырос лес. Темные ели шумели и раскачивались на ветру на фоне серого неба. Раньше на восточной окраине города стояла церковь, почти на самом берегу, где рокотал ленный прибой. Теперь на месте церкви росли кусты, черника, ежевика, сумах и высокая трава. Хебо показалось, что сквозь эти заросли видны остатки фундамента. Уцелело и несколько надгробий — но они настолько раскрошились и обросли лишайником, что уже давно нельзя было прочесть выбитые на них имена.

Здесь они венчались с Джулией.

Хебо как будто вновь увидел высокую белую колокольню, услышал слова священника, почувствовал руку Джулии в своей руке. Он не знал, осталось ли от этого что-либо, кроме его воспоминаний, и действительно ли он вспоминает венчание — или только воображает, что вспомнил? Нынешние земляне заботились о природе, о «живой Земле», о «Гайя Глориатрикс». Но Хебо подозревал, что современные земляне интересуются природой только как предметом исследования и чувственного наслаждения вроде секса — интересуются тогда, когда не общаются со своими механическими гуру.

Так же обстояло дело и с историей. Если бы кто-то решил покопаться в истории, он мог бы получить сколько угодно сведений из информационной базы. Он мог бы увидеть, какими были скульптуры Парфенона, только что вышедшие из рук Фидия, или корабли Колумба с раздутыми парусами; смог бы посмотреть на сияющий огнями Бродвей или на мыс Канаверал с ракетой «Сатурн», взлетающей к Луне.

И это тоже было бы наполовину игрой воображения, выдумкой — хотя и созданной интеллектом, куда более мощным и дисциплинированным, чем мозг обычного человека.

— Привет, Джулия… — прошептал Хебо. — Как дела, детка? Где ты сейчас?

Бессмысленно спрашивать об этом спустя столько столетий. Если Джулия жива — на что он надеялся — и все еще на Земле, она, наверное, влилась в это сообщество с единым сознанием. Каждая обновленная молодость давала ей возможность узнавать новое, учиться мыслить и чувствовать по-новому, не отставая от общества, в котором она жила. Наверное, она пошла на это сознательно, даже охотно. Если бы она отказалась, то чувствовала бы себя очень одинокой.

И, может, однажды Джулия сказала себе: «Довольно!» — и улетела к звездам?

Хебо много раз пытался разузнать о ней, но Галактика слишком велика. Даже та часть Галактики, которую обследовали люди и другие разумные расы, вышедшие в космос.

Всякий раз, возвращаясь на Землю и находя ее еще более незнакомой и странной, Хебо думал: может, он тогда пытался отсюда сбежать? Изменения происходили постепенно, но Хебо чувствовал, что стены вокруг него готовы сомкнуться. Или его поступками руководили его непоседливость и жажда новых ощущений — то, что делало его моложе?

Он вспомнил, как после первого омоложения — которое вообще было для них одним из первых — они с Джулией заново влюбились друг в друга. Первое время их любовь била огненным фонтаном. Дети уже выросли и жили отдельно, у Хебо с Джулией было много денег, сила и красота… Ее красота… Нет, их общая красота…

А потом он начал раздражаться по пустякам и гулять на стороне; она — тоже, и оба решили, что разумнее будет разойтись.

С тех пор Хебо слышал только о паре браков, продлившихся больше двух-трех циклов. Наверное, у людей ничто не длится вечно.

«Всего тебе хорошего, Джулия. Только хорошего. И — спасибо тебе», — подумал Хебо, но чувство благодарности было каким-то призрачным.

Мимо пролетели несколько чаек. Хебо не слышал их криков за свистом ветра. Когда-то этих птиц здесь было множество, когда здесь жили люди — неряшливые люди, выбрасывавшие объедки на поживу крылатым мусорщикам.

В лесах и сейчас водятся волки и медведи. Они ограничивают популяцию оленей.

Хебо поежился и пошел прочь от моря и могильных камней, направляясь к маленькому аэрофлиттеру. Пора прекратить сентиментальные странствия по Земле и заняться серьезным делом — он должен все как следует обдумать.

Следовало признаться самому себе, что от первых воспоминаний, самых чистых и важных, уже ничего не осталось. Не осталось и следа, как от пролетевшего ветра. Церковь разрушилась, на месте аккуратного маленького городка его детства вырос лес. Энергофокусирующие спутники климатического контроля, которые он строил в молодости, были уничтожены несколько столетий назад — Земля больше не нуждалась в них, как выздоровевший больной не нуждается в лекарствах… Всего этого, такого трогательного и милого сердцу, больше не существовало. Отец поднял его на плечи, и он завизжал от восторга — оттого, что внезапно оказался так высоко над землей.

Колибри, живой драгоценный камень, он впервые увидел ее, когда семья переехала в Америку.

Скрипач в ирландском пабе в Санта-Фе, кружка «Гиннеса», хорошенькая кельнерша, танцевавшая с ним джигу на засыпанном опилками полу.

Походы по туманной Ирландии, вылазка с рюкзаками в Скалистые горы, задушевные разговоры у костра с друзьями, которых он потерял, когда улетел из Солнечной системы.